— Хорошо, — сказал Славка, замолчав. — Я её помню… Ты её пел на своём выпускном, а по радио из вашего интерната транслировали… — Колька кивнул с улыбкой. — Ну что, доразберём рисунки?

Колька бросил взгляд на часы и мысленно обругал себя.

— Я… мне… я сегодня вечером приглашён в один дом, — уклончиво сказал он. Подумал, что Славка может решить, что он, Колька, просто хочет избавиться от надоевшего гостя… вдобавок — услышал, насколько это не похоже на него самого, такие слова — и поправился: — Меня пригласили к Харзиным. На ужин. Мне хотелось бы посмотреть, всё ли у меня… в общем — готов ли я.

Славка не выразил никакого неудовольствия или хотя бы удивления. Только сожалеюще посмотрел на рисунки на столе и попросил Кольку — он бережно убирал гитару на место:

— Ты без меня не разбирай, ладно? Я хочу их до конца посмотреть.

— Обещаю, — ответил Колька.

У него было хорошо на душе.

3.

Выяснилась страшная вещь. Как обычно это бывает со страшными вещами — выяснилась она в последний момент.

Выяснилось, что костюм беспощадно мал.

То есть, не просто — мал, а совершенно. Последний раз Колька надевал его год назад, незадолго перед отъездом. И сам удивился тому, что так вырос и раздался в плечах. В сердцах он уже собирался вообще плюнуть на всё, но подумал об Элли… и подсел к телефону — выяснять, какой костюм и где можно найти.

Занятие оказалось неожиданно времяпожирающим. Но в результате за два часа до визита Колька оказался обладателем синей двубортной пары, сшитой в Минске из тонкой шерсти. Костюм стоил дорого, и он неожиданно понял, что всю последнюю неделю активно тратит деньги — а они из ниоткуда не появляются и надо пойти в банк и снять накопившуюся за год пенсию за отца и мать… а неизвестно, действительна ли ещё доверенность сестры. Впрочем — потом, это всё потом, а пока… Примерив костюм, он остался доволен, аккуратно повесил его на дверцу шкафа и прилёг читать книжку из серии "Солнечное Человечество" — о меркурианском Плоскогорье Огненных Змей, где вёл разведку один из немногих кумиров юноши — англосакс Дэвид Нортон. Для лучшего усвоения материала он пошарил в радиэфире и удачно нашёл одну из записей Линдерса (1.) — музыка этого композитора отлично ложилась на тему книги.

1. Джеффри Даган Линдерс (13 г. Серых Войн — 4. Г. Экспансии) — англосаксонский композитор, офицер космофлота, исследователь лун Сатурна и Юпитера.

Однако, сосредоточиться против обыкновения не получалось никак. Он думал то об Элли, то о Славке и отвлёкся от этих мыслей, лишь когда понял, что слабо понимает, что читает, а по радио вместо музыки сообщают об аварии на энергостанции недалеко от Медео.

Колька выругался. В аварию он не верил, какая там авария — на станции недавней постройки? Знаем мы эти аварии… Выключив радио, он прошёлся по комнате из угла в угол — и начал одеваться. В конце концов, это не его дело. Толпа народу при должностях есть, не хватало ещё ему нервы себе трепать из-за того, в чём он ну никак и ничем не может помочь!

Вскоре, даже насвистывая, он вышел на улицу и почти побежал к остановке трамвая — не на мотоцикле же ехать, в самом деле?

Ему открыла сама Элли. И почему-то, фыркнув, спрятала лицо в ладонях.

— Что такое? — удивился Колька. Удивился и смутился необычно для себя. Он и так был напряжён до предела (идти в дом, где ты, не будучи даже просто знаком ни с кем толком, всех поднял ночью!), а уж такая реакция навела его на мысль, что Элли пошутила. Кстати, она сама была одета в широкие шорты-юбку, всё ту же майку и сандалии — и у Кольки появилось уже совершенно определённое подозрение…

— Кто там? Этот мальчик? — послышался из глубин дома женский голос — очень приятный, кстати. Полковника Харзина Кольке случалось видеть, его жену — нет, ни разу… но голос и правда производил хорошее впечатление… Элли втащила Кольку внутрь и, крикнув:

— Да, мам, это он! — снова подавилась смехом…

Всё ещё не вполне понимая, что к чему, Колька наклонил голову, здороваясь с появившимся под руку с женой полковником — женщина оказалась очень похожа на свою дочь, но просто-таки величественна, иного слова не подберёшь. Колька не удивился бы, окажись перед ним рука, протянутая для поцелуя. Но Харзина, мягко улыбнувшись, сказала лишь:

— Проходите, добро пожаловать, молодой человек. Стол уже накрыт.

— Ма-ла-дой-чи-ла-вех… — шепнула Элли, уносясь в столовую следом за матерью; обернувшись в дверях, она присела и, потупив глазки, приподняла одну штанину шортов, как подол бального платья. Колька смутился окончательно — и только теперь обратил внимание, что полковник — в домашнем халате. В его серых глазах подрагивали смешинки.

— Сочувствую, — сказал он наконец, протягивая руку. — Моя дочь сказала тебе, что на обед нужно явиться в костюме?

— Д-да, — кивнул Колька, пожимая машинально крепкую сухую ладонь. И почувствовал, что холодеет. — Вы хотите сказать, что…

— …она вся в свою мать. Когда мы познакомились двадцать лет назад в Африке, — ладонь Харзина легла на плечо юноши, — она дала мне адрес. Это оказался адрес полевой псарни. Я был несколько удивлён.

— Терпеть не могу костюмов, — признался Колька. — Потратил кучу времени на примерку…

— Терпеть не можешь? — полковник критически окинул его взглядом. — Очень может быть. Но я видел массу людей из окружения Императора, на которых заказные костюмы сидели куда хуже. Ну, пойдём, пойдём, я, если честно, голоден…