Паренек приподнял рыжие ресницы, скосил изумленные глаза на мое пиршество и… присвистнул. Перевел взгляд на меня, и выражение изумления возросло. Ловким движением, не касаясь кепки, он сдвинул на затылок коромысло наушников и, растягивая в улыбке тонкие пергаментные губы, пробормотал: «Горбачефф?!» Я кивнул и сурово, дабы отринуть всякую попытку к общению, принялся за еду.

– И это все вы слопаете, сэр? – поинтересовался паренек, не обращая внимания на мою демонстрацию.

Сухо кивнув, я разворошил овощную грядку.

– Пожалуй, и я бы с этим справился, – рассудительно продолжал сосед, – но с утра…

Салат оказался довольно вкусным. А еще предстоял салат из крабов.

– Хочешь, я поделюсь с тобой? – вдруг произнес я, выразительно взглянув на сиротский йогурт соседа.

– Что вы? Я и сам мог бы заказать такое, – ответил парень. – Но на ночь есть вредно. Меня так приучили.

– В твоем возрасте я ел днем и ночью, – буркнул я. – Да и теперь, как видишь, не сдаюсь.

– А сколько вам лет? – Паренек перехватывал инициативу. Меня это рассмешило.

– Лучше скажи, как тебя зовут? – произнес я.

– Боб!

Разрази меня гром, если вру, – паренек буквально с кончика моего языка подхватил это имя.

– Так я и знал, что тебя зовут Боб, – засмеялся я. – Ты как-то похож на… Боба.

– Боб, – подтвердил паренек. – Правда, в детстве меня звали Фанни.

– Ты и впрямь «смешной», – одобрил я. – И чем ты обрадовал этот мир, Боб?

– Этот паскудный мир, сэр, можно обрадовать только своей смертью, – не раздумывая ответил парень.

Я замешкался, потом рассмеялся – так нелепо контрастировала внешность парня с серьезностью его замечания, с тоном, каким оно было произнесено.

– Однако ты не очень торопишься обрадовать этот мир, парень, – сказал я. – Дорогие лыжи… Вокман, который не сползает с твоих ушей. Живешь на всю катушку – и такие мрачные мысли… Небось едешь в Колорадо, кататься на лыжах?

– Еду домой, в Пуэбло, штат Колорадо. А лыжи мне подарил один чудик. Они ему чем-то мешали. Такие лыжи стоят дорогого автомобиля. Сделаны по заказу. Впрочем, вы наверняка в этом ничего не смыслите.

– Верю тебе на слово. – Мне не хотелось прерывать разговор, мальчишка вызывал симпатию.

– Я подвез тому чудику какой-то важный документ. Он прыгал от радости. А когда узнал, что я родом из Колорадо, подарил мне лыжи. А мисс Бреджес, моя хозяйка, решила, что я их где-то стибрил, – такие лыжи на гарбиче не валяются… Хотела заявить в полицию, а я собрался и дунул от нее домой, в Колорадо. Из-за таких дамочек, как мисс Бреджес, хочется удавиться. У нее никогда не было мужа. В молодости ее еще натягивали, а когда состарилась – плюнуть никто не хочет, вот она и ярится. Вначале ко мне приставала – еле отвязался, на ночь дверь шкафом перегораживал…

– Подожди, – не понял я. – Твоя хозяйка? Комнату у нее снимал? Съехал бы, и дело с концом.

– Съехал… Она вперед с меня деньги взяла за полгода. А с лыжами допекла. Черт с ней, пусть подавится моими деньгами. Местечко, правда, у нее было неплохое, на углу Колумбуса и Сорок седьмой Манхэттена. Можно было днем заехать, отдохнуть от работы.

– А кем ты работал?

– Мессенджером. Вообще-то я рок-музыкант. Играл на гитаре. Но ребята разбежались, и я пересел на велосипед.

Лососина показалась слишком соленой, пришлось ее отодвинуть. А может, просто не терпелось приступить к стейку, но слишком уж большой кусок, даже два куска.

– Слушай, Боб, выручай… Я, видно, пожадничал. Паренек пожал острыми плечами.

– Не робей, Боб. На одном йогурте можешь на лыжах не устоять.

Я придвинул к нему чистую тарелку и переложил в нее часть своего заказа – кусок стейка, салат, потом плеснул в бокал вина…

Боб вскинул маленькие красноватые глазки, обрамленные ржавыми ресницами, и, отбросив стеснение, приступил к еде с яростью оголодавшего щенка. Вероятно, обед в вагоне-ресторане не входил в стоимость его билета.

Некоторое время мы резво уплетали и периодически чокались. Вино оказалось не только холодным, но и приятным.

– Оно вкусное, потому что холодное, – поправил меня Боб. – Вы не пробовали вино моего отца. У нас на Великих равнинах есть ранчо с виноградником. Отец и вкалывал там, как кореец. А вообще-то старик работал на заводе резиновых изделий. Он и меня хотел туда определить, но я сбежал…

В вагоне-ресторане было шумно и весело. Пассажиры переходили от столика к столику с вином и тарелками в руках – видимо, ехали люди знакомые между собой или туристическая группа… Временами кое-кто из них покидал ресторан и, пройдя коротким коридором, исчезал за торцевой дверью вагона. Потом возвращался… Торцевая дверь вела на обзорную площадку, примыкавшую к ресторану.