Поэтому вопрос возникал вполне естественный: с чего бы это? Причем возникал теперь уже не только у «крота», но и у Старого Чекиста.

Напустив на Истомина своих гончих, главный кагэбист очень скоро выяснил: только в этом году Истомин засветился на четырех десятках конфиденциальных встреч с зарубежными делегациями, а также с представителями различных зарубежных фирм, представителями военного комплекса, отдельными финансистами и бизнесменами. К тому же он усиленно налаживает отношения со многими руководителями крупных отечественных предприятий, не брезгуя связями и с различными сделками криминального и полукриминального мира, в том числе и с подпольными миллионерами Средней Азии, Украины, особенно Крыма, и Закавказья…

Мало того, о нем ходят упорные слухи, как о главном распорядителе золота, финансов и всевозможной недвижимости партии; страшном и всесильном человеке, одинаково пользующемся поддержкой и партноменклатуры, со всеми ее силовиками, и криминальных авторитетов, со всей их уголовной братвой.

— Истомин уже здесь, в приемной? — никогда еще референт-адъютант не был свидетелем того, чтобы, заслышав о посетителе в приемной, всесильный шеф кагэбистов так напрягался и до такой степени понижал голос.

— Так точно. Вместе с ним — полковник, простите, уже генерал-майор Буров. Только что повысили в звании.

— Постой-постой, Буров?..

— Тот самый, из охраны президентской резиденции.

— Вспомнил, вспомнил… Из офицеров ГРУ, удачно подсаженных недавно Прорабу Перестройки, вместо нескольких наших же, примелькавшихся людей.

— …Которым Русаков к тому времени уже паталогически не доверял.

Озвучить свой вопрос «А с какой стати здесь этот генерал?» Корягин уже не решился, ввиду его бессмысленности. С таким же успехом он мог поинтересоваться, что привело сюда цэкашника.

В одном из элитных английских изданий, предназначенных для делового мира, Истомин был назван «русским лордом, взращенным на английской земле, но в советской пробирке». Шефу госбезопасности определение понравилось уже хотя бы потому, что в недавние времена «под одну» эту похвалу в идейно-вражеском издании дипломат мог получить десять лет лагерей, как агент той иностранной разведки, которая пришла бы на ум следователю. Но когда он увидел перед собой рослого, поджарого джентльмена с аристократическими усиками, в чудно скроенном сером костюме и в черных лакированных штиблетах, решил, что для образа, нарисованного английским журналистом, не хватает разве что тросточки, перчаток и пресловутой «буржуазной» сигары.

Менее рослый, но слишком уж плечистый генерал ГРУ, — появившийся в универмаговском костюме походкой спортсмена, уходящего с борцовского ковра после изнурительной схватки, — представал рядом с Истоминым в облике одного из оказавшихся в его охране братков-рэкетиров.

— Вот уж кого не ожидал увидеть в этом кабинете, — попытка Корягина изобразить некое радушие на своем лице никакого впечатления на «русского лорда» не произвела. — Насколько мне известно, в противостоянии ГКЧП и Президента Старая площадь заняла выжидательную позицию.

Воспользовавшись тем, что движением руки шеф госбезопасности предложил им присесть, Истомин подождал, когда усядется генерал Буров, и только потом уже присел сам.

— В четырнадцать тридцать в Крым, на встречу с Президентом, вылетают Лукашов и заместитель генсека Иващенко, — проигнорировал «русский лорд» пробный шар Старого Чекиста, давая понять, что ни в какие политические диспуты вступать не намерен.

Услышав эту новость, Корягин инстинктивно отшатнулся, и багрово-серое лицо его словно бы окаменело.

— Кремлевский Лука снова решил перехитрить самого себя? — проговорил он, почти не шевеля губами. — Ну-ну…

— Его позиции усиливаются тем, что вылетает он вместе с Иващенко, демонстрируя при этом единомыслие руководства Верховного Совета и Политбюро. Но это еще не все. По нашим сведениям, ориентировочно в семнадцать ноль-ноль, из аэропорта «Внуково-2» в Крым направляется самолет с большой делегацией, благословленной Президентом России. Основу ее будет составлять генерал Ранской с группой вооруженных спецназовцев и более десяти известных политиков, в основном депутатов российского парламента. Причем едут они не для переговов с Русаковым, а для того, чтобы, освободив его как заложника гэкачепистов, с триумфом, под ликование москвичей, доставить в Кремль.

— Под ликование, значит… — втупился Корягин взглядом в массивную столешницу.

— Было бы целесообразно, чтобы вместе с вами вылетел министр обороны, все-таки Президент считается главнокомандующим. Если вы не опередите группу генерала Ранского с его автоматчиками, в Москве эта же группа заявится сюда, чтобы взять вас под арест. Благоразумие предполагает, что вылет следует запланировать не позднее четырнадцати часов; у вас должно быть время, чтобы породить у Русакова хоть какое-то проявление благосклонности.