Именно то, что до сих пор Лукашов держался в тени, не проявляя никакой активности, заставляло остальных участников этой «тайной вечери» чувствовать себя путчистами. Но вот Кремлевский Лука заговорил — уверенно, убедительно. А ведь это — Председатель Верховного Совета страны. Если Ненашев — всего лишь «вице», второе лицо в президентской иерархии, в исполнительной ветви власти, то Лукашов — глава ветви законодательной, и говорит он сейчас «гласом народа».

«Хорошо держится, подлец, — искренне восхитился его поведением шеф КГБ. — Будет замечено. Непонятно только, почему до сих пор жеманился. Выжидал? Набивал себе цену? Если опять спасует, под протокол — и в расход!»

Надев широкополый плащ и такую же широкополую серую шляпу, Виктор вальяжно прошелся по утреннему «Лазурному берегу», который кроме «Интернационаля» именовался в свое время еще и «санаторием им. Молотова» — о чем свидетельствовала старинная надпись, сохранившаяся на фронтоне одного из корпусов.

Стараясь не привлекать к себе особого внимания, однако же и не напуская на себя таинственности, Курбанов осмотрел все, что только можно было осмотреть в лечебном корпусе, продефилировал влажным тротуаром мимо высотной гостинки; постоял у рекламы, извещающей о том, что сегодня состоится «вечер отдыха и интернациональной дружбы». И позавидовал тем, кто сможет повеселиться на нем, не впадая в страх быть «расконсервированным». Вот только много ли найдется здесь таких, не боящихся?

— Доброе утро, сэр, — вежливо поздоровалась одна из двух женщин, проходивших мимо него в столовую пансионата. Одеты они были вполне по-европейски, и лишь большие платки, концы которых переброшены через плечо, да смуглые худощавые лица, свидетельствовали о том, что выростали эти дамы то ли в Индии, то ли в Индонезии.

— Утро доброе, леди, — так же, по-английски, ответил Курбанов, вежливо приподнимая шляпу. — Насколько мне помнится, завтрак здесь в девять?

— С девяти до десяти, — объяснила все та же приветливая дама, поскольку в это время подруга ее молчаливо осматривала майора с ног до головы, считая, что не стоит вмешиваться в их разговор. — А вы, очевидно?..

— Вы абсолютно правы, мэм, — не дал ей договорить Курбанов, явно перенимая урок общения, преподнесенный ему Лилиан.

— То есть вы прибыли?..

— Можете в этом не сомневаться, мэм, — жестко убедил ее Курбанов. — Причем настоятельно советую… не сомневаться.

— Извините, но мне показалось…

— Не увлекайтесь прогулкой, мэм. Утренний воздух сегодня на удивление прохладный и сырой, — так и не позволил он любопытствующей жертве колониального прошлого Великобритании сформулировать хотя бы один из интересующих ее вопросов.

При этом Виктор хотел добавить еще что-то, но, отведя взгляд, неожиданно увидел в открытых дверях вестибюля Лилиан. Одета она была в клетчатое серовато-зеленое пальто, шея укутана толстым зеленым шарфом; на голове — клоунско-клетчатое и, тоже серо-зеленое, кепи. Во всем виде ее просматривалось нечто такое нэпмански-босяцкое, что Курбанов не смог удержаться от ироничной улыбки.

— Что вы здесь делаете, сэр? — сурово, хотя и вполголоса, пристыдила его потомственный «латышский стрелок».

— Знакомлюсь с местной элитой.

— А вы уверены, что вам следует знакомиться с этой, извините, элитой?

— Если только разрешите заниматься сим увлекательным делом.

— Запрещаю, в общем-то, не я, но именно поэтому я вам запрещаю. Немедленно отправляйтесь в свой «бункер» и без особой надобности за пределы его старайтесь не выходить.

— Какая жандармская строгость!

В вестибюле появилась еще одна официантка, и, заметив ее, Лилиан умолкла. Зато, как только девушка вернулась в зал, окончательно добила его:

— Когда вы где-либо понадобитесь, мистер Курбанов, вас позовут. Можете наконец понять это?

— Если понадоблюсь — меня позовут. Что ж тут непонятного? Универсальная формула взаимоотношений босса и клерка. Но в том-то и дело, что клерком я себя до сих пор не считал.

— Кем же вы тогда считаете себя? — воинственно рассмеялась Лилиан. — Уж не боссом ли? Вы меня разочаровали, майор. Человек, не осознающий своего места в обществе, — всегда жалок и обречен.

— Лучше вернемся к моей прогулке, — раздраженно поиграл желваками Курбанов. — В свое время вы сказали, что я могу навещать это заведение, если мне надоест ждать вашего прихода. Что здесь у меня есть персональная кабина.

— Она действительно есть, — проворковала Лилиан. — Но мозолить глаза обитателям «Лазурного берега» нет никакой необходимости. Разве вам не доставляют завтраки-обеды-ужины в вашу обитель?

— Но пора осмотреться. Понять, куда я попал, что за публика здесь собралась.

— Я ведь уже объяснила: когда вы где-либо понадобитесь, майор Курбанов, вас позовут, — холодно процедила Лилиан, и, окатив его ледяной синевой огромных глазищ, удалилась.

«Когда вы понадобитесь, майор Курбанов, вас позовут!» — а ведь это еще и идеальная формула общения аристократа со всем остальным миром. Кстати, она сказала: «Запрещаю, в общем-то, не я». Кто же тогда конкретно здесь запрещает?