Скотт знал, сколь угнетающим становится длительное молчание запряженных в сани людей, которых трудная дорога и полярное безлюдье способны довести до полного безумия, и только поэтому тоже подключился к разговору:

— Вряд ли мы стали бы тащиться сюда, если бы знали, что движемся по давно проложенному маршруту, джентльмены. Так что цените наше первенство, господа, ибо во всяком первенстве заложено великое служение науке и отечеству, — не заметил капитан, как и сам перешел на некое подобие «евангелического стиля».

— В таком случае не завидую тем, кто станет тащиться по этому Великому южному тракту после нас, — проворчал Отс. — Но ведь обязательно потащатся, теперь этот процесс уже не остановить.

Их светскую беседу прервало появление впереди трещины. Полярники даже не заметили, как ледовая равнина, на которой они оказались, начала превращаться в лабиринтную паутину трещин. Более часа они блуждали между ними, пытаясь добраться до ближайшей возвышенности. А когда капитану показалось, что команде это удалось, Уилсон вдруг заметил, что в экипаже лейтенанта Эванса что-то произошло — люди суетились у края очередной трещины, пытаясь извлечь кого-то из своих.

Как потом оказалось, это Лешли по неосторожности провалился в трещину и чуть было не потащил за собой всех остальных. От падения экипаж спасло, возможно, только то, что санки продвинулись вперед и застряли между краями этого провала. Первым овладел собой Бауэрс. Он тут же достал из мешка с инструментами альпинистскую веревку и сначала организовал спасение старшего корабельного кочегара Уильяма Лешли, а затем, с помощью подоспевших членов первого экипажа, и основательно засевших саней.

— Вам, унтер-офицер Эванс, надлежит внимательно следить за всем, что возникает впереди нас и по сторонам, — попытался сделать выводы из этого чрезвычайного происшествия начальник экспедиции, — а вас, доктор Уилсон, я попрошу постоянно оглядываться, чтобы держать в поле зрения задние сани. Не хватает только, чтобы мы потеряли их вместе с людьми.

Новый, 1912 год полярные странники встречали все еще на ледовом плате глетчера, на высоте более девяти тысяч футов. В последний день уходящего года они немного разгрузили сани, заложив «Склад третьего градуса», где содержался провиант и для вспомогательной группы лейтенанта Эванса, которая вскоре должна будет возвращаться на базу, и для штурмовой группы после ее возвращения с вершины планеты. Кроме того, унтер-офицер Эванс и бывший рулевой «Дискавери», а ныне — матрос «Терра Новы» Томас Крин, взялись за сооружение — на старой основе — новых десятифунтовых саней, тех, с которыми Скотт должен был достичь полюса.

И хотя на переделку этих нарт ушло значительно больше времени, нежели предполагалось, капитан остался доволен. Они оказались прочными и нетяжелыми, и можно было лишь удивляться, что люди способны смастерить нечто подобное на двадцатиградусном морозе, посреди Антарктиды.

Ну а само празднование Нового года было ограничено взаимными поздравлениями и выданной каждому плиточкой шоколада. В Антарктиде захватывающим событием становится даже то, что на любом другом континенте, возможно, вообще осталось бы незамеченным. Вот почему не только настоящей весточкой из океана, но и весточкой из «иного мира», стало появление на Южном тракте чайки «скуа».

Как она оказалась в такой дали от морского берега, об этом можно было лишь гадать, но в течение целого дня птица сопровождала полярников, время от времени садясь на снег прямо по курсу их движения, а затем взлетая при их приближении.

— Разрази меня гром, если это обычная чайка, — прокричал унтер-офицер, когда птица в очередной раз уселась на ледовый пригорок, чтобы с интересом понаблюдать за движением людей.

— А что вы нашли в этой блуднице морей необычного, Эванс? — насторожился доктор Уилсон, давно увлекавшийся орнитологией. — Поделитесь-ка наблюдениями с научным миром.

— То и нашел, что в чайке этой — душа кого-то из погибших в этих краях полярников, так и не дошедшего до полюса и теперь предупреждающего нас о предстоящих опасностях.

Когда, совершив прощальный круг над экспедицией, чайка наконец устремилась на север, то есть назад, к морю, полярники провожали ее со слезами и завистью в глазах. Да, и с завистью тоже.

Именно под впечатлением от этих проводов Скотт неожиданно вспомнил, что пора отправлять на базу последнюю вспомогательную группу, поскольку до полюса должны были дойти только четверо из восьми, находящихся теперь при нем. После долгих и тягостных раздумий капитан объявил:

— Исходя из создавшейся ситуации, я принял окончательное решение, джентльмены. Завтра на базу уходят: командир судна лейтенант Эванс, а также матрос Крин и старший кочегар Лешли.

Моряки удивленно переглянулись.

— Разве «полюсная» партия будет состоять не из четверых полярников, а из пяти?! — удивился лейтенант.

— Вы наблюдательны, Эванс: лейтенант Бауэрс присоединяется к моей группе.

— Но ведь и я тоже мог бы присоединиться, — сдержанно возмутился Эванс.

Стоянка уже была развернута, и они собрались между двумя стоявшими друг против друга палатками и нартами, на маленьком пятачке, создававшем иллюзию защищенности от окружающего их ледового безумия и хоть какой-то обетованности.