— Смотри, какой исполнительный у тебя помощник, — говорил я Алексею.

— Боится, чтобы не загреметь в батальон! — ответил Алексей. — Такие прилипалы есть во всех штабах, вплоть до генерального. Война кончиться, а он из подполковника, не выходя из штаба, выбьется в генерал-подполковники!

Кто не верит, почитайте внимательно мемуары генерала Штеменко. Мне как раз, знаком был один из таких, генерал-лейтенант Шевченко, упоминаемый Штеменко. Только генерал Штеменко в своих мемуарах не говорит, что Шевченко не оправдал доверие, став начальником штаба фронта, потом — армии, где тоже не справился.

Не одна 255-я выводилась на переформирование. Мне доложили, что какой-то полковник мотается по Изюму на легковушке. Потом прибежал ординарец и сообщил, что полковник у майора.

— Что он там делает? — поинтересовался я.

— Водку пьют и разговаривают, — ответил ординарец.

Открыв дверь в квартиру Дмитриева, я сразу же узнал в приезжем нашего однокурсника Кряжева, всем своим видом оправдывающего фамилию. Густым басом Кряжев загудел:

— А мы тебя не дождались и уже выпили! Давай и ты, расспросы потом…

Полковник Кряжев, как оказалось, приехал на рекогносцировку, его дивизия тоже выводилась в тыл. Я сразу же расспросил Кряжева, кого он видел из наших, кто погиб, кто ещё жив. Ну и сам рассказал, кого встречал на фронтовых дорогах, как не повезло Маличенко и Виноградову.

Покалякали мы о том, о сём, а тут подоспел военком Денисов. Как раз о нём и шла речь. Денисов, видимо, торопился и вошёл запыхавшийся. Доложил по форме, а потом Кряжев не дал ему и рта открыть, начав делать ему форменный разнос! Я поразился умению Кряжева выговаривать, применяя верные, очень «политичные» слова, соответствовавшие «текущему моменту», но не говоря ничего по существу.

Денисов ёрзал на табуретке, покраснел и всё порывался что-то сказать, но так и не решился. Когда Кряжев стал отчитывать его за неправильное отношение к ценным кадрам, имея в виду нас, Денисов чуть не сорвался, но наш однокашник не допустил этого. Умело так…

— Можете идти! — наконец закончил Кряжев. — Я к вам зайду позже.

Не зашёл, конечно. А мы с Дмитриевым чувствовали себя прескверно.

— Ну, зачем ты так! — упрекнул Кряжева Алексей. — К чему этот спектакль? Потребуй Денисов документы…

Полковник Кряжев уехал, и мы его никогда больше не видели. Но до сих пор помним Кряжева и маленького майора Колесникова, слушателей нашего курса, частых посетителей пивного зала на Смоленской площади.

В Изюме Алексею Петровичу исполнилось 29 лет. 30 марта… Я так хорошо запомнил эту дату, что от неё стал отсчитывать время, до того это было, или после того? Конечно, по этому поводу Алексей устроил «мальчишник». Я первым пришёл к имениннику и застал его… пьяненьким! К счастью, первый и последний раз! В оправдание своей спешки, Алексей со слезой в голосе, стал объяснять, тыча пальцем в карту, лежащую на столе:

— Смотри, 57-я и 6-я армии сидят внутри пузыря, мочевого! Скоро подсохнет, и немцы от Харькова и Славянска, раз, и затянут верёвочку. И пропали две армии! Дураками надо быть, чтобы не сделать этого! Вот и выпьем за упокой тех, кто в пузыре, и за здравие нас, которым повезло!

А что? Как в воду смотрел Дмитриев. Голова! Не даром же он был сталинским стипендиатом. Как и И. Д. Чернопятко. Так и случилось в последствии.

К тому времени, как стало известно о времени подачи первого эшелона под погрузку, Северский Донец был всё ещё полноводным. Основное русло его было заполнено до краёв вешней водой. Казалось, ещё капля, и река выйдет из берегов. На переправе действовал всего один паром и таскал его мотокатер. Трое суток переправлялась 255-я дивизия на левый берег Донца.

Погрузка материальной части, артиллерии, лошадей и повозок в вагоны и на платформы производилась с земли. Проходивший рядом с полотном железной дороги кювет ещё более затруднял погрузку, и нормы погрузки не выдерживались. Но бойцы, предвкушавшие отдых в эшелоне, работали напористо и с погрузкой справились.

Штаб и управление дивизией следовали вторым эшелоном. Всем не терпелось скорее двинуться в путь, но готовый к отправлению поезд долго не получал «добро». Наконец, прозвучал сигнал, и мы поехали.

Поехали на север, на Купянск. Эшелон шёл с таким расчётом, чтобы проскочить большой железнодорожный узел Купянск ночью. Потом проехали Валуйки, Касторное… Неужели под Москву?

Двигались больше ночью, а днём останавливались на небольших полустанках, большие проходили без остановок. Так добрались до Воронежа и долго стояли на товарной станции, получали фураж и продовольствие. А ещё обедали на продпункте. Потом двинулись… на юг, на Лиски!