– Эй! – попыталась она. – Мне говорили, ты угнал K-рабль и улетел на нем прямо в Тракт!

– Это было много лет назад, – ответил Эд, будто извинялся за прошлое. – Это любому под силу.

– Да ну, Эд. Оттуда никто не возвращался.

– Я вернулся, – сказал он таким тоном, что она ему немедленно поверила. – Я не хотел; как только побываешь там, то на все пойдешь, чтобы остаться. Но вот я здесь. – Поразмыслив немного, он добавил, словно желая сбалансировать свой рассказ, сделать его более честным: – В общем-то, это K-рабль меня угнал.

– А теперь ты угоняешь «Нову Свинг».

– А, это они ее так сейчас называют? – Он рассеянно огляделся. – Прикольное имя.

– Дешевка, Эд, – сказала Лив. – Не имя, а дешевка. Потому-то тебе и нравится. Ты что имеешь в виду – сейчас называют? Послушай, а ты и вправду Эд Читаец?

– А кто еще мог в это вляпаться?

– И то правда, Эд.

Где-то среди наваленных штабелями саркофагов снова заработал сварочный аппарат. А может, это был вовсе не он. Искры, по крайней мере, полетели снова, искры везде, такие яркие, что Тракт побледнел и стал невидим. И звук: словно жужжит мошкара.

– Там еще кто-нибудь есть? – поинтересовалась Лив. Эд внезапно очутился рядом и схватил ее за плечи. От него исходил странный, не особенно неприятный запах, скорее озоновый или, может, халяльной пищи, заполняя все пространство между ними.

– Уходи отсюда! – приказал он.

Ей стало больно.

– Бля, Эд! – воскликнула Лив. Хотя она брыкалась и вырывалась, а Эда здесь в полном смысле слова не было, он без труда запустил ее кубарем назад к двери. Лив на лету попыталась оглянуться: из искр возникало нечто странно-прекрасное.

– Что это? Эд, что это?

– Не смотри туда! – крикнул он и вытолкнул ее в коридор.

Дверь закрылась, потом открылась снова. Высунулась голова Эда, ниже, чем можно было ожидать.

– Скоро поговорим, – пообещал он.

– Не стоит утруждать себя, – ответила Лив, заслышав позади Эда голос, вроде бы женский.

– Пошел ты в задницу, Эд! – крикнула она.

Ответа не было.

– Вместе со своими сказочками. Будь ты неладен, что знаешь больше нашего, а наши жизни оказались на кону в твоей странной игре. Наша подруга погибла, и ты погляди, блин, что ты натворил с нашим кораблем.

Самое скверное было не то, что столь многое в нем отсутствовало, и не то, что остаток напоминал недожаренное мясо на уличном рынке под конец дня. И даже не то, что Эд, казалось, лишь отчасти осознавал ее присутствие в одном с ним помещении. А тридцать минувших лет. На таких расстояниях люди без малейших отклонений устремляются к простейшему способу самовыражения. Из прочих между делом вырастаешь. Единственное, что осталось в Эде неизменным, – это легкая усмешка, которой он давал понять – знает, что его вывели на чистую воду. В отеле «Венеция» и еще месяц-другой после этого она интерпретировала ее как меру его хорошего настроения. С тех пор, как стало теперь ясно, он превратил усмешку в заменитель уловки при растущих ставках. И почему это, интересно, она не ожидала подобного?

Она вернулась в жилую секцию и объяснила положение дел.

– Антуан, послушай, – сказала она, – нужно его оттуда вытащить.

Антуан, от которого разило «Блэк Хартом», что-то проворчал. Как и предсказывала частенько Ирэн, с кем угодно в конце концов случается что-то новенькое; Антуан, впрочем, впал в безнадежное состояние. Он сильно похудел, если не считать верхней части живота, где многодневная диета из мороженого сформировала выпуклость вроде раковой опухоли.

– Эд не тот, кого мы знали, – сказала она. Впрочем, истинная проблема заключалась в противоположном: Эд остался в точности таким, каким она его знала, – тем, кто бросил Лив, потому что она его обставила в фотосфере Франс-Шанса; тем, кто бросил Дани Лефебр умирать на Тамблхоуме; тем, кто, исполнившись такого же отвращения к себе, как другие, на пятнадцать лет залег в твинк-бак поиграть в детектива – распутывать идиотские дела, сварганенные иммерсионным движком для детей.

– Антуан, да приди ж ты в себя! Он больше не человек. У него какой-то план, и нас он не принимает в расчет. Очнись!

Антуан открыл глаза и с проблеском интереса воззрился на Лив. Потом, рыгнув, отвернулся и начал плакать. На этой стадии, как подсказывал ей свежий опыт, трясти его было уже бесполезно: ноль внимания.

– Антуан, – сказала она ему, – ты бесполезный нытик.

Антуан по опыту жизни с самим собой знал, что это правда. Когда Лив ушла наверх в рубку, он перекатился, прокакался, подмылся в углу и уставился через каюту на раскиданное нижнее белье Ирэн: семиотика экшен-вечеринки, ничего не скажешь. Где-то далеко визгливо частил ее дешевый кубик на автоповторе. В голове Антуана настоящий голос Ирэн говорил:

– Это был чудесный мир.

И потом:

– Антуан, тебе придется меня потерять.

Подмывшись, он отволок себя на грузовую палубу, прислонился к двери и сказал:

– Ну?

– Хай! – приветствовал его Эд, вытирая пальцы замасленной тряпкой. – Пиццу принесли? Сколько я вам должен?

Антуан пожал плечами:

– Очень смешно.

– Ты… – Эд щелкнул пальцами, – Толстяк Энтони. Правильно?

– Это много лет назад было. Меня так больше не называют. – Он уставился на Эда. – Ты что, блин, с собой в этот раз отчудил?