— Вы не поверите, но у этого малого очень милая жена. Как-то раз миссис Бреннер возвращалась домой и на нее набросился какой-то наркоман. Он был на взводе. Шульц — тогда он еще был лейтенантом — увидел это, но издалека, и он не мог поспеть ей на помощь. Ну, а у этого парня был нож. Так вот, Шульц его пристрелил. Говорят, что такого выстрела еще никто не видел. Ну это, может, и преувеличение, но факт, что пуля пролетела под рукой у миссис Бреннер и разнесла наркоману голову. Ее только царапнуло ножом. Бреннер никогда этого не забывает. С тех пор он заглядывает Шульцу в рот, и так будет всегда.

Я посмотрел на Бреннера.

— Что вам угодно? — спросил я.

— Я хочу с вами поговорить, — Он нахмурился. — Этот Митфорд… он нас интересует. Чем сейчас занимается?

— Почему вас это интересует?

— Свидетели показали, что, когда он выходил из машины, на него набросились двое парней и взяли его в оборот. Они избили его и удрали, захватив с собой его портфель. Мы хотим знать, грабеж тут или Митфорду дали понять, чтобы он о чем-то помалкивал.

Я торопливо соображал. Уолли занимался подрядами на строительство нового здания школы. Он наверняка имел при себе документы, которые могли бы изобличить Хэммонда. Вероятно, в портфеле также находились материалы, относившиеся к универмагу «Велком», а они могли скомпрометировать ряд женщин из состоятельных семейств, живущих в Истлейке. Впрочем, я не собирался выкладывать это Бреннеру.

— Он занимался контрактами на постройку школы, — сказал я. — Смета оказалась на пятьдесят тысяч выше, чем ожидалось.

Он задумчиво посмотрел на меня.

— Это дело муниципалитета. Больше ничего?

— Насколько мне известно, нет.

— Похоже, мне придется поговорить с его женой. Она уже уехала домой?

— Кажется, да. Но вы напрасно уверены, что если речь идет о делах муниципалитета, то не могло случиться, что кто-то попытался замести таким образом следы.

Он сдвинул шляпу на затылок.

— Верно. Что ж, раз вы суете свой нос в чужие дела, так считайтесь с тем, что его расквасят.

— Вас можно процитировать, сержант? Ваше высказывание очень заинтересовало бы мистера Чендлера.

— Думаете? — Его глазки беспокойно забегали. — Смотрите, чтобы и вашему носу не досталось, — сказал он и ушел.

Его слова не прибавили мне спокойствия. Я спрашивал себя, что он скажет, когда прочтет наш следующий выпуск. Ширли, конечно, знает о предстоящей атаке на Шульца. Если Бреннер доберется до нее, она может наговорить ему лишнего в своем теперешнем состоянии. После короткого раздумья я зашел в телефонную кабину в холле и позвонил Ширли. Никто не отвечал. Я сообразил, что Джин, вероятно, отвезла ее к себе, и позвонил туда. Она сразу же сняла трубку.

— Ширли у вас? — спросил я.

— Мне только что удалось уложить ее в постель. Я дала ей две таблетки. Надеюсь, она проспит до утра.

— Полиция хочет поговорить с ней, Джин. Прошу вас, подержите ее пока у себя. Что это она говорила о нашем «проклятом журнале»?

— Она думает, что Уолли избили из-за Хэммонда.

— Ей что-нибудь известно об универмаге?

— Не думаю. Она все твердит про Хэммонда.

— Завтра можете не приходить на работу, если вам не удастся успокоить ее. Я не хочу, чтобы она что-нибудь говорила копам о наших делах.

— Я все устрою. Вы не могли бы позвонить мне завтра часов в восемь?

— Обязательно позвоню. Спасибо вам за все.

Я повесил трубку и медленно пошел к машине. Все равно я ничего не смогу сделать до утра. Завтра я должен встретиться с Эрни Мэйхью и постараюсь раздобыть деньги. В редакции меня будет ждать доклад Веббера о Горди. Это самое главное. Если Веббер подведет, останется лишь любой ценой занять денег…

Домой я вернулся в четверть одиннадцатого. Не светилось ни одно окно. Неужели Линда уже спит? Я надеялся на это. У меня пропало всякое желание говорить с ней. Я открыл дверь, вошел в салон, включил свет и огляделся.

На столе лежал листок бумаги. Я подошел, чтобы взглянуть на него. Это была записка:

«Дорогой Стив!

Я забираю Линду к себе. Ее синяк дня через два, наверно пройдет, но ни к чему, чтобы тем временем пошли слухи, поэтому она пока побудет у меня.

Поймите, что женщину никогда нельзя бить по лицу. Уж если вам надо обязательно бить, то лучше отшлепайте. Результат тот же, но не так заметны синяки.

Люсиль».

Скомкав записку, я бросил ее в корзину для бумаг, потом приготовил себе виски и сел в кресло.

Я чувствовал, что впереди долгая, одинокая ночь.

Мною начинала овладевать паника, и я испытывал страх.

Утром ровно в восемь я позвонил Джин.

— Как там Ширли?

— С ней все в порядке. Она стоит рядом со мной и хочет говорить с вами.

Через секунду раздался голос Ширли.

— Стив, мне так неудобно, что я вчера вспылила. Простите меня.

— Ну что вы, пустяки, мне нечего вам прощать!

— Нет, есть! Если бы Уолли слышал меня, он был бы недоволен! Я была сама не своя, увидев его таким. Боже, что они с ним сделали! — Ее голос задрожал. Через несколько секунд она снова заговорила: — Ваш журнал отличный, Стив, и Уолли знал, на что идет, чем рискует, и я тоже, но знаете, когда это случилось, я просто не могла поверить, что есть такие звери.