Флинн переступил, быстро наклонился, стряхивая какую-то невидимую пылинку со штанов. Да, терминатор. Такой убьет не то что голыми руками, а просто наступив. Нет, не случайно. Терминатор никогда не ставит ногу «случайно», куда придется. У него все ходы посчитаны. Нет, не справлюсь.

— Снимите украшения, — потребовал Павлов.

— Полковник, будьте добры, доверните климатик на шесть градусов в плюс. Вы одеты, а мне холодно.

— И что, украшения вас согревают? — колюче усмехнулся Павлов, но распоряжение отдал.

Почувствовав волну теплого воздуха, я спокойно сняла лазуритовый гарнитур, с которым не расставалась — на удивление всем знакомым, считавшим его полной безвкусицей. Несмотря даже на старинную оправу. Кое-кому я осторожно намекала, мол, подарок Августа — и тогда на меня смотрели с еще большим подозрением. У людей не укладывалось в голове, что безупречный Август-Александер Пол Николас и еще двенадцать имен Маккинби мог подарить такое барахло.

После гарнитура я сняла длинную цепочку, к которой привесила герцогский перстень Клариона. Все это аккуратно разложила на столе перед Павловым.

Он, конечно, знал, куда смотреть. Проверил внутреннюю поверхность камня сначала на кларийском перстне, потом — на лазуритовом. Удивился, обнаружив чипы и там, и там. Проверил серьги. И там тоже были чипы.

— Что на чипах?

— Личный архив, полковник. Решительно ничего интересного для контрразведки.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Там нет ничего запрещенного. Только дозволенная информация.

— Частная порнография, что ли? — Павлов выразительно поморщился.

— Только не говорите, полковник, что не смотрите тайком от жены возбуждающие ролики.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— И не собираюсь. Все равно будете просматривать их — сами убедитесь, что запрещенного там нет. Честно говоря, ваши действия абсолютно противозаконны, у вас нет ордера ни на задержание, ни на обыск, вы действуете грубой силой и не вправе забирать что-либо из моих вещей…

— Замолчите, — перебил меня Павлов. Сгреб мои камушки со стола, вручил Флинну: — Капитан, проверьте. Вы знаете, что искать. — Повернулся ко мне: — По нашим данным, ваш друг, если не сказать больше, Август-Александер Маккинби затеял антигосударственный заговор. И на чипе, который он вклеил в свой перстень, хранятся коды доступа к планетам, которые он намерен превратить в укрепленные базы для завоевания. Перстень он отдал на хранение вам, прикрывшись нелепым слухом о якобы помолвке. Герцог поддался эмоциям, обручился с вами единственным кольцом, какое ему попалось под руку… Слух тем более нелепый, что многим известно — вы ведь зарегистрировали индейский брак. И давно живете вместе. Не знаю, кого вы рассчитывали обмануть. Вы — его сообщница. Осведомленная и доверенная сообщница.

Я молчала и улыбалась. Ровно так, как должна улыбаться осведомленная и доверенная сообщница, вероятно любовница, уверенная, что милый всех победит, а ее спасет.

— Замечательная версия, полковник. Вы всегда считаете противника идиотом? Тогда странно, что вы дослужились до этого звания. Август не идиот. Поэтому я понятия не имею, где он спрятал подлинный чип с кодами. У меня только его личный архив. Согласитесь, кому его отдавать, как не невесте? Про ваши гнусные инсинуации насчет нашей помолвки даже говорить не желаю. Не ваше дело, какое значение мы придаем индейскому браку и какое — традиционному венчанию. И еще я обязана предупредить: на всех чипах стоит защита. Ваша аппаратура может получить необратимые повреждения.

— Как глупо, — Павлов покачал головой. — Вроде умная женщина, хоббит. Такие эмоции — и ради того, чтобы убедить нас не проверять чипы? Капитан Флинн, проверьте с особой тщательностью.

— Есть, сэр, — ответил тот даже с удовольствием.

Он вышел, а Павлов протянул мне стопку поношенной, застиранной в армейской прачечной одежды:

— Одевайтесь.

— Я бы хотела получить свою одежду.

— Перебьетесь. Вы арестованы.

— А как насчет адвоката?

— Подадите апелляцию с того света, — отрезал Павлов. — Сержант Смит!

— Да, сэр.

— Вы умеете варить кофе?

— Да, сэр, умею. Но это не входит в мои обязанности.

— Я прошу вас. — У Павлова резко переменился тон, голос стал мягким и уважительным. — Ввиду тех обстоятельств, что я не могу сделать этого сам и тем более попросить арестованную, а никого другого привлекать не хочу. Я прошу вас помочь мне.

— Хорошо, сэр. Я понимаю. Что-нибудь еще нужно?

— Нет, спасибо.

Она вышла, пряча довольную улыбку. Ну как же, целый полковник — и как вежлив, не то что болван Флинн.

— Мне не нравится, как ты себя ведешь, — сквозь зубы процедил Павлов, когда за ней закрылась дверь.

Я встряхнула стопку белья, вытащила из нее фуфайку и натянула. Великовата, но это чепуха.

— А чего ты ждал?

— Ты на Саттанге, говорят, в плену дерзила старейшинам, убивала гвардейцев.

Я влезла в штаны.

— Мало ли что было на Саттанге.

— Тоже верно. Но мне, например, твое хладнокровие кажется подозрительным.

— Это твое дело. Я не собираюсь закатывать истерики. Хотя бы потому, что готова спорить — у твоего зама есть привычка гасить бунты кулаком.