– Благодарю Великого князя Литовского, – кивнул гонцу Донской. – Передай ему ответ мой: дары великие во времена непростые для него самого великий князь Ягайло преподносит. Да так и спаситель наш поучал: отдавайте, да и получите. Верьте, и по вере Вашей воздастся вам.

Наши дети – наше семя; даст Бог, так и будут мир новый ладить усилиями совместными на радость отцам. А паче… Великий князь Литовский Ягайло брата своего гонцом ко мне прислал, так и мне должно в ответ уважить столь мудрого правителя да навстречу брата своего отправить. А ты не сочти за труд да за стол сядь вместе с нами. А после, как баню растопят, так и согреешься. Путь неблизкий прошел, да, поди, уморился.

– Великий князь Московский столь же добр, сколь и мудр в вопросах княжения. Я с благодарностью принимаю великодушное предложение, тем более что слава о русской бане известна далеко за пределами Московского княжества.

– Так и быть тому, разве что поперву в баню ходят, а потом – за трапезу, – едва заметно улыбнувшись, отвечал князь. – Да и к столу пока подадут – время потребно. Не обессудь, Сигизмунд, но пока сготовят все, с дороги – роздых возьми.

– У меня баня натоплена, – едва слышно прошептал Николай Сергеевич, однако и этого хватило, чтобы князь, заметив, просветлел лицом.

– Бог благоволит нам, – объявил Дмитрий Иванович. – Вон, и у родственника моего баня готова. Не откажи, прими приглашение.

– Благодарю Великого князя Московского и возношу хвалы Богу, столь благосклонному к мольбам уставших путников, – смиренно улыбнувшись, отвечал Сигизмунд.

На том и решили. К дому Булыцкого тут же отправили гонца, о гостях великих предупредить, а за ними вслед все, погрузившись в сани, направились к дому Николиному.

Булыцкий рассчитывал как следует пропариться во второй половине дня. Как раз так, чтобы и после обедни времени прошло, и до ужина чуть оставалось. А тут и на тебе – гости. И так оно все удачно сложилось, что и пауз не возникло, и баня прокалилась, и гости, не колеблясь, приняли приглашение, на какое-то время оставив князей и Булыцкого одних. Сюда же и Киприан пришел, кликнутый Дмитрием Донским.

– Лис он знатный, – задумчиво пробасил правитель, глядя прямо перед собой. – И титул князя Великого Литовского получил, и про православие поет, и в гонцах – брата, пусть и двоюродного.

– А чего мудреного? – пожал плечами Владимир Андреевич. – С тевтонами вон как сцепились! Ему бы Бога благодарить за брата своего – Витовта, что хоть и предан уже Ягайлой не единожды, а тот все одно: рядом.

– Им по одному нынче никак нельзя, – помотал головой учитель. – И на того, и на другого у тевтонов – обида большая. По одному – сожрут. Парой им всяко сподручней; разумеют оба то, хоть и собачатся.

– Ну, что говорил-то, – выслушав обоих, усмехнулся Дмитрий Иванович. – Не с лихом идет. Видать, братец ему уже – поперек горла, вот и ищет союзничка, чтобы руками его Витовта удушить. А паче – самим тевтонам из-за спины широкой вызов бросить. Аспид! – решительно подытожил Донской. – Аспид, хоть и над землями православными властен.

– Хоть и родственник, а православным с латинянами, а тем паче – с язычниками дороги разные, – твердо добавил Киприан.

– Ягайло – тот грех, а не родственник. Мошна – владыка его, но не совесть. Такого приблизить, что змея на груди пригреть. Хоть и Великий князь Литовский, а все одно, – Дмитрий Иванович отрицательно помотал головой. – Витовт ему под стать, да понадежней будет уже в том, что хитрости в нем нет ягайловской. С ним бы союз вершить.

– С латинянами, а паче язычниками союз вершить – грех великий, – упрямо повторил Киприан. – И с Иудой дела творить – грех! – От упоминания про последнего Николай Сергеевич невольно вздрогнул, да так, что это не укрылось от взглядов спорящих, впрочем, растолковано это было совсем иначе. – Вон, и Николу в дрожь бросило, едва только про грех такой услыхал!

– А ты, владыка, за труд не сочти, да крести тех, кто придет, – усмехнулся Дмитрий Иванович. – В Белокаменную родственничков пригласим, а там и таинство. А мож, за тем и идут?

– Грех то! Предательство! Сначала с латинянами заигрывать, а потом – к православным в ноги падать! Вон, и змеи те же самые едут, что с тевтонцами спелись, да потом и предали их!

– Предупрежден заранее, так и все одно, что с дружиной верной за спиною, – спокойно отвечал правитель. – С помощью божьей яд гада против него же и направим. Да и где ты грех увидал, владыка? – продолжал Донской. – Вон и Русь поперву языческой была, и Рим.

– А то, что по доброй воле крест меняя, сгинешь в дороге, искусам поддавшись! Сего дня так желаю – латинянин, завтра что случись – православный! А дальше как?! Снова чего не так вывернись, и опять крест менять?!

– А ты, Никола, что скажешь? – Все трое в упор поглядели на молчавшего до этого пенсионера.

– Прав ты, Дмитрий Иванович, – аккуратно подбирая слова, начал преподаватель. – Лисы они все. И так и сяк крутить будут друг другом, особенно Витовт с Ягайлой, своего добиваясь. И ты прав, – переведя взгляд на Киприана, продолжал пожилой человек. – Сменит Витовт веру. Сначала латинянин, потом – православный, после снова латинянин, хоть и по воле брата, – следя за реакцией мужчин, продолжал он. – И Ягайло в латиняне так же уйдет, на корону польскую покусившись, да обещание в жены взять дочь Великого князя Московского. А и не правы в то же время самое… – обдумывая каждое свое слово, продолжал учитель. – Князьями они крепкими будут, да уделы свои поднимут, да память о себе добрую оставят. Витовт, Ягайло… – задумчиво проговорил учитель, словно бы на самом деле выбирая между двумя огнями. – Витовт – груб, Ягайло – изворотлив. Оба змеи, да кто нынче без греха-то? Витовт союзник вернее, как оно мне сдается…