Шрифт:
– Нечего сказать поперек, – чуть подумав, согласился Великий князь Московский.
– А строй боевой? А то, чем сейчас Милован с Твердом занимаются, отроков уча валы крепостные брать? Та же наука самая. Или Ждан чем мается? Уж, казалось, сколько веков отцы и деды занимались тем же, так и про вещи простые не ведали.
– А ты и не показал еще ничего, – насупился в ответ Дмитрий Иванович, но тут же отошел и, усмехнувшись, добавил: – Ладные слова твои, Никола. Да и дела с ними не расходятся. Будь по-твоему. Вот только пороху от тебя пока и не увидал. Что, с науками твоими со всеми, не ладится?
– Не ладится, – честно признался преподаватель, про себя чертыхнувшись о том, что в голове снова зазвенели похабные частушки «Самары-городка».
– Чего морщишься-то? – хоть и секундным замешательство то было, но и оно не скрылось от взгляда Дмитрия Ивановича.
– Да тут… Вспомнилась песнь срамная. Из грядущего.
– А ну, спой! – неожиданно потребовал князь.
– Да на что она тебе! Похабная же!
– А чего тогда вспомнил?
– Ну мне откуда ведать-то?! Ты, что ли, думами своими правишь?
– Спой, велено! – впервые за все время разговора повысил голос князь московский.
– Ну скоморох я, что ли?
– Велю, так и скоморохом станешь!
– А диковинами кто же заниматься будет?!
– Спой, сказал!!!
Понимая, что спорить – бесполезно, Булыцкий, собравшись с духом и вспомнив несколько куплетов из тех, что показались ему наиболее безобидными, сиплым своим голосом затянул. Один, другой, третий… Мож, и правда, думки очистятся-то?!
– Срам, – жестом остановил его правитель. – Что же, все такие песнопения в грядущем?
– Все, – понимая, чем грозит другой ответ, мотнул головой тот.
– Срам, – скривился в ответ князь. – Только что ладного в твоем грядущем, так то – науки чудные… Да и то, поди, не все.
– Так ты и бери только лучшее, – подловив момент, снова загорячился трудовик. – Я же вон тоже не желал петь, так ты настоял.
– Сам напомнил, вот я и настоял.
– Твоя правда, – тут же дав обратную, поспешил согласиться пришелец.
– Ох, непрост ты, – нахмурился муж. Потом, сменив гнев на милость, уже более дружелюбно продолжил: – Хотя и ладен вельми. Делай, что удумал. Одевай потешников, как сам решишь.
– А если нелепо тебе покажется?
– С мальцов княжича начнешь. Там Васька главный, он и решит.
– Благодарю тебя, князь, – поспешил поклониться в ответ пришелец, мысленно проклиная ту запись, на которой ему попалась в свое время та самая песенка в исполнении каких-то там оторванных металлистов-анархистов.
– Ступай, – отпустил князь гостя.
Глава 6
Со следующего же дня, сразу после занятий в княжьей школе, взялись за дело. И хоть плевым оно казалось Булыцкому, но юный княжич, да Тверд с Милованом отнеслись к нему более чем серьезно, подолгу обсуждая и фасон, и крой, и цвета. Наконец после двух недель мытарств согласовали эскизы.
Вот тут-то и потребовалось сукно! Много! Добротного! А где взять в княжестве, зиму лишь об одном мечтавшем: выжить?! По ткачам маститым сперва клич бросили. Мол, люди добрые, помощь нужна! Да много! А чтобы и быстрее и лепше материал, так то – по-иному ткать надобно бы. Приходите к Николе-чужеродцу: растолкует, что да как. Вот только не отозвался никто. Напрасно, отвлекшись от сует своих вечных, прибежал Булыцкий во время назначенное к крыльцу. Не удосужились ткачи знатные. Матернувшись да Ивашку со Стенькой Вольговичей кликнув, сам просителем поехал. От двери к двери. Вот только – незадача. Отказ повсюду. А еще – наставление от особо борзого бородатого типа, Тимофеем назвавшимся.
– Ты, Никола, смуту не наводи, – пышную свою бороду поглаживая, оскалился тот. – Нам и свого хватает. А что тебе надобно больше, так то, прости, – твоя беда. Плати, и будет тебе сукно. А боле надо и шибче, так за труды изволь добавить. Ты, думаешь, один, что ли, у нас? Сукно нынче – дорого, да и на то покупатель всегда есть. Так что, Никола, тебе надо, ты меня и уговаривай. Да брата мого не тревожь, – уже совсем с издевкой прогудел тот. – Дадоны, что ли, даром работать? Плати вдвоя, так и будет тебе, чего надобно, да сколько пожелаешь! А нет, – расхохотался бородач, – так и не беспокой почем зря.
– А рожа не треснет? – набычился на это пришелец. – Тебе вон на пряжу цену обронили! Чего руки выкручиваешь?!
– Обронили – благодарствую, – расплылся тот в презрительной улыбке. – Так то – пряжа. А на сукно цен никто ниже и не давал. А не нравится чего, так ты, как пряжу, сам и делай.
– Ну, спасибо, Тимоха…
– Тимофеем Евграфьевичем меня кличут, – высокомерно перебил тот.
– То для брата твоего – Тимофей Евграфьевич, а для меня – Тимоха! – Ткач, не слушая дальше, развернувшись, дверь перед носом просителя захлопнул. – На коленях, Тимоха, приползешь! Ох, слово мое помяни! По миру ведь пущу!