В отличие от фототерапии, терапевтическая фотография не предполагает построения психотерапевтических отношений. Сам процесс создания фотографий – процесс творческого самовыражения – рассматривается как основной фактор психологической гармонизации и развития.

Использование готовых фотографий и фотосъемки в контексте арт-терапии (фото-арт-терапии) во многом напоминает фототерапию и также предполагает формирование психотерапевтических отношений, однако, в отличие от фототерапии, большее значение придается творческой работе, связанной с созданием и преобразованием визуальных образов – с использованием как различных фототехник, так и изобразительных материалов.

По своей природе фотография социальна: она связана с контактами между людьми и обменом опытом. Ее можно рассматривать как инструмент социализации и формирования идентичности, включения в различные человеческие сообщества и социальные институты с характерной для них системой отношений. Она может также служить средством овладения разными социальными ролями и создания новых ролей. Все это обусловливает богатые возможности фотографии для решения разных социальных задач, а также задач психотерапии, особенно в тех случаях, когда речь идет о социально обусловленных проблемах психического здоровья, в частности, проблемах гендера.

Поэтому далеко не случайно, что фотография активно используется некоторыми современными художниками (Барбарой Крюгер, Синди Шерман, Нан Голдин) в качестве инструмента критического анализа полоролевой идентичности женщины, а культурологи, социологи и психологи-феминистки зачастую используют фотопрезентации в своих исследованиях природы и динамики гендера в современном обществе.

Во многих случаях фотография связана с отражением внешнего облика человека. Она позволяет сохранить во времени ощущения тела и опыт его покоя и движения, а также сформировать и изменить представление о теле. Это позволяет использовать ее в качестве инструмента исследования телесного образа «Я», в том числе, в контексте работы с проблемами гендера.

В современном искусстве фотография иногда используется как инструмент провокации различных эмоциональных реакций и представлений, связанных с гендерной проблематикой, в том числе проблемами эксплуатации женского тела и сексуального насилия. Провокативные стратегии, используемые современными фотохудожниками, нередко служат катализатором обсуждения «запретных тем», касающихся гендерных отношений.

Подобные стратегии исследования гендерной проблематики используются, в частности, известной фотохудожницей Синди Шерман. В цикле ее фоторабот «Disasters» («Катастрофы») в изобилии представлены разный мусор и выделения человеческого тела (кровь, рвотные массы, гной, фекалии и т. д.), вызывающие у зрителя чувства тошноты, отвращения и страха, словно он оказался свидетелем чего-то ужасного и необратимого.

Обсуждая творчество Синди Шерман, Р. Беттертон (Betterton, 1996) утверждает, что образы ее фоторабот ассоциируются в западной культуре с «ужасными» вещами. Все они связаны с нарушением социальных запретов и, прежде всего, с нарушением границ человеческого тела. Используя средства фотографии и различные объекты, Шерман экспериментирует с собственным телом и телами других людей, создавая подчас чудовищные конструкции из живого и неживого, кукольного и человеческого.

Рис. 1. Синди Шерман, без названия (2000 г.), серия цветных фотоавтопортретов

Ее образы отражают «сконструированность» тела женщины в условиях доминирования мужского дискурса и медийной диктатуры. По выражению арт-терапевта, феминистки Фабр-Левин (см. статью М. Фабр-Левин в данном сборнике), женское тело является «зеркалом угнетения». Тело выступает также «вместилищем» различных переживаний, которые могут ощущаться в виде психосоматических нарушений. По выражению Р. Беттертон (Betterton, 1996), в творчестве Синди Шерман «внутренности женского организма выносятся наружу, демонстрируя то, что не может не вызывать отвращения и тошноты».

Создавая серийные фотографии, отражающие эксперименты с образами собственного тела, Шерман словно пытается «найти себя», определить свой аутентичный телесный и психологический образ, но всякий раз этот процесс оказывается незавершенным, стимулируя автора к новым экспериментам.

Арт-терапевт Ф. Элдридж (2000) пишет, что современное искусство обращается к некоторым темам, которые разрабатываются участниками арт-терапевтического процесса (например, тема насилия). По мнению этого автора, клиенты, участвующие в арт-терапии, и современные художники нередко касаются «запретных» тем, делая их более открытыми для всеобщего обсуждения: «Очевидно, что многие „запретные“ темы, такие как секс, насилие, голод, смерть, утраты и многие другие, очень сложно обсуждать, пользуясь лишь совами. „Цивилизованное“ общество предпочитает ничего не слышать обо всем этом. Для того, чтобы обсуждать эти темы, необходим иной язык, и искусство предоставляет его, позволяя трансформировать сложные переживания… Творчество современных художников позволяет сфокусировать внимание общества на ранее „запретных плодах“ цивилизации… То, что многие годы держалось в тайне, выходит на свет божий. Благодаря этому „теневая“ сторона нашей жизни становится более зримой и понятной» (там же, с. 52).

В своей статье «Проблемы идентичности: деконструирование гендера в арт-терапии» другой британский арт-терапевт С. Хоган (Хоган, 2001) проводит глубокий анализ характерных для современной культуры форм гендерной репрезентации, привлекая в качестве иллюстративного материала работы современных фотохудожниц, в частности, Барбары Крюгер, а также образы женщин в средствах массовой информации и рекламе.