Вера молчала.

У меня зацарапало в носу, я чихнула, уронила телефон, наклонилась, чтобы поднять его, увидела сапоги на подставке под вешалкой и продолжила:

– В тот момент, когда Миронова…

Трубка, опять оказавшаяся на моих коленях, звякнула, прилетела эсэмэска. Я быстро прочитала сообщение.

– Не так! – выпалила Вера. – Не так было.

– А как? – быстро спросила я.

Мой телефон снова издал тихий лязг, опять примчалось послание. Я пробежала по нему глазами.

– Не так, – повторила Яковлева, – это вранье! Губную помаду у меня украли! Потом подбросили! Вот! На служебную лестницу я не ходила.

Я с интересом посмотрела на Веру.

– Откуда вы знаете, что лестница служебная? Я не упоминала об этом, сказала: шестой этаж, там есть центральный холл, из него ведут вниз парадные мраморные ступеньки, прикрытые ковром. С чего вам в голову пришла мысль о лестнице, которой пользуются официанты и уборщицы?

Вера прислонилась к двери, на которой висела совсем не оригинальная табличка с писающим мальчиком.

– Ну… э… ну… э…

– Ну… э… ну… э… – повторила я, – не очень ваше объяснение понятно.

Вера схватила с полки у зеркала газету.

– «Сплетник» написал.

Я взяла издание.

– Выписываете его?

– Вот еще! – фыркнула Яковлева. – Не интересуюсь желтой прессой. Пошла утром в супермаркет, купила бульварный листок, думала, там есть информация о конкурсе.

– Хотели полюбоваться фотографией Марины в короне победительницы? – «ущипнула» я Яковлеву, изучая вторую полосу. – Вижу здесь статью о гибели Татьяны, о том, какие безобразия творились на конкурсе «Девочка года» и снова рассказ о полученной мною взятке. Красиво.

– Вы ее брали! – заорала Вера. – Есть свидетель! Она видела, как Танька вам тысячу баксов в заклеенном конверте всучила!

Мне стало смешно.

– Как таинственный свидетель мог увидеть купюры в запечатанном, по вашим словам, конверте?

Вера опешила, но быстро нашлась.

– Вы его вскрыли и вслух денежки пересчитали.

– Отлично, – кивнула я, – прямо при посторонних купюры на свет разглядывала? Однако я дура. Не замечала прежде за собой признаков хронической идиотии. Между прочим, в «Сплетнике» нет слова «служебная». Там написано «на шестом этаже». Повторяю вопрос: откуда вам известно про лестницу для персонала?

– Пошла на … – заорала Яковлева, – уматывай!

– Анюта, – крикнула я, – выходите, хватит прятаться в санузле.

– Я дома одна, – соврала Вера.

Я показала пальцем на красивые сапожки в золотых заклепках, стоящие под вешалкой.

– Модная обувь от известной фирмы. Я хотела купить такие, но в магазине был только тридцать пятый размер. Судя по тапкам, в которые обуты, вы носите тридцать девятый. А вот эти прелестные ботильоны, при виде которых в моей душе проснулась элементарная женская зависть, годятся только для Золушки. Увы и ах, московские улицы не предназначены для ношения красивой обуви, в столицу России зима всегда приходит неожиданно, ну не ждут городские власти, что в декабре выпадет снег. Поэтому всякий раз, когда с неба летят белые хлопья, тротуары превращаются в непроходимые торосы. Владелице очаровательных «казаков» не повезло, она их поцарапала, видите, вот тут? Я еще вчера обратила внимание на обувь Анюты, а она пожаловалась, что, выходя из машины, напоролась на кусок льда и…

Дверь туалета открылась, появилась Королева.

– Отлично, – обрадовалась я, – главные действующие лица в сборе. Может, пройдем в комнату? Хотя мне и здесь удобно, я сижу на банкетке, а вам-то придется стоять, разговор у нас долгий.

Женщины переглянулись, Вера молча кивнула в сторону коридора.

– Туда.

Я расплылась в самой очаровательной улыбке, на которую только была способна.

– Ступайте первой.

Хозяйка двинулась вперед, и мы очутились в гостиной.

– Уютно у вас, – одобрила я, усаживаясь в одно из кресел. – Ну, не станем тратить время на светские беседы, я перейду сразу к сути дела. Вера, вы шантажировали Анюту ее уголовным прошлым?

На секунду в комнате воцарилась гнетущая тишина, первой опомнилась хозяйка дома.

– Она сидела за убийство? Впервые об этом слышу!

Несмотря на неприятный разговор, я рассмеялась:

– Разве из моих уст прозвучало слово «убийство»? Я выразилась иначе: «уголовное прошлое». На зоне содержатся воры, мошенники, нечистоплотные финансовые работники, там можно очутиться за неплатеж алиментов, проституцию. А вы сразу: убийство!

Яковлева прикусила губу, а Анюта заплакала.

– Я не хотела никого жизни лишать, это случайно получилось. Я была несовершеннолетней, давно исправилась, больше так никогда не поступлю.

– Вы столкнули подругу с лестницы, – напомнила я, – а мне сейчас на почту пришло сообщение, что эксперт, работавший с телом Татьяны, совершенно уверен: ее сбросили, она не сама с высоты рухнула. Криминалистика – точная наука, очень трудно обмануть специалиста. Григорьева погибла от чужой руки, как и девушка, за убийство которой вы отмотали срок.

– Нет, нет, – застучала ногами Анюта, – ну нет же! Простите… Вера… она… господи! Так трудно это объяснить! Цепь событий… Одно за другое цепляется… и не отпускает меня…