– Мама – анархия! Папа – стакан портвейна!

Снова и снова. Не сорвать бы голос, мелькнула было мысль, но Ирен ее мигом отогнала. Подумаешь, как страшно! Лучше уж голос сорвать, чем нервы, не выдержав напряжения, полопаются. Окна в джипе по случаю прекрасной летней погоды были открыты до предела, и Цой, в сопровождении ее собственных воплей, разносился далеко по притихшим перелескам, пугая всяческое зверье. Ого-го! Где вы там, волки, медведи и прочие хищники?! Ну, попробуйте, суньтесь! Нас так просто не возьмешь! Лучше не рискуйте, убирайтесь подобру-поздорову, пока целы.

Когда Ирен стремительно влетела в гостиничный номер, Полина, резво соскочив с подоконника (неужели опять покуривала, паршивка, подумала Ирен, но отложила разборки на «потом, когда с главными проблемами разберемся»), объявила:

– Маха, прикинь, а здесь не такая уж чтоб вовсе глушь тьмутараканская. Народ не хухры-мухры, не каких-нибудь там «уси-пуси» слушает или хор имени Пятницкого. Цоя, прикинь?

– Да что ты говоришь? – Ирен затряслась от сдерживаемого хохота.

– Вот клянусь! – Полина для убедительности помахала в воздухе кулаком. – Гоняют на тачке где-то там, – она махнула рукой за окно, – и Цой орет на полную мощу.

– Верю-верю, – закивала Ирен. – Поехали на базу. Давай, мухой собирайся!

Дорога не заладилась с самого начала, с поезда. В их вагоне возвращались с Кавказа несколько дембелей. Парни, переслужившие на пару месяцев больше положенного, были злы на весь белый свет и к тому же не слишком трезвы. Костя, перекуривая в тамбуре, болтал с Гариком ни о чем. А точнее, о том, что на Урале жить стало совсем хреново и не перебраться ли в Абхазию, где тепло, фрукты и непонятно какая власть. Четверо куривших рядом парней тут же завелись с пол-оборота, решив максимально доходчиво объяснить «этим придуркам», что прелести жизни в тех краях сильно преувеличены, а кроме прелестей, хватает и разного всякого другого.

«Аргументы» у бойцов были веские. Практически убойные. Если бы проводница не вызвала поездной наряд, и Рашпиля, и Мороза вполне могли бы вынести из вагона вперед ногами. Ну или попросту выкинули бы на полной скорости.

Обошлось, спасибо проводнице. Но в Инзер Костя с Гариком прибыли в самом непрезентабельном виде: в драной чуть не до лохмотьев одежде, без багажа, но с максимально разукрашенными физиономиями. Вокзальной полиции они не понравились с первого взгляда. Ничего удивительного. Алкоголем от них, правда, не пахло, зато у обоих обнаружились в прошлом судимости, о чем послушно «доложил» полицейским старенький добрый дядюшка компьютер.

В общем, из участка они вышли через двое суток. Беднее последнего бомжа, без копейки денег, драные, избитые (полицейские еще и добавили «на всякий случай»), едва живые от голода.

– Как два тополя на Плющихе, – сплюнул Рашпиль. – То есть не на Плющихе, а в чистом поле, на четырех ветрах.

– Может, хоть палатку какую продуктовую подорвать? – тоскливо предложил Мороз после того как, пройдя по кое-каким адресам, они не нашли никого из старых знакомых. – Гиблое какое-то место. Сдохнем. Если не с голоду, то с холоду.

– Нам сейчас только грабежом светиться не хватало, – наотрез отказался Рашпиль. – Знаешь… У Алекса схрон тут был. С запасами. Навроде земляночки маленькой, если не знать, ее и не увидишь. В лесу, километров десять отсюда. Надо бы проверить. А может, он и сам там появляется. Не важно, что я об этом месте знаю. Он же уверен, что меня вчистую закатал.

– А может, он и деньги там же спрятал? – У Мороза загорелись глаза.

– Может… – Рашпиль повел плечом и поморщился. – Но вряд ли. На схрон, хоть он и тайный, мало ли кто наткнуться может.

Гарик попытался потянуться и выругался – больно.

– Да уж. Нам сейчас только с Красавчиком сцепиться не хватает. И так еле шевелимся, бери нас голыми руками и топи, как котят.

– Ничего, – буркнул Седов. – Нас двое. Да и торчит он на базе, не живет же в схроне. Должно же нам хоть чуть-чуть повезти. Судьба-то полосатая, как зебра, пора уже белому появиться, а то все…

Судьба и впрямь оказалась хоть немного похожей на зебру. Десять километров до схрона Костя с Гариком не шли, а ковыляли, поругивая друг друга за нерасторопность, хотя и без особой пользы, скорости это не прибавляло: все болело, от голода мутилось в голове и темнело в глазах, казалось, еще шаг – и хоть ложись да помирай.

Но дошли – на злости, на надежде, на зверином чутье. В схроне обнаружились приличный запас разнообразнейших съестных припасов, несколько блоков сигарет, два обреза, патроны к ним и вдобавок (вот уж нечаянная радость!) небольшая канистра питьевого спирта.

Удачу праздновали двое суток. Отъелись, отоспались, почистились, даже помылись в небольшом ручейке неподалеку. Когда наконец, очухавшись, собрались двигаться дальше, Мороз задумчиво протянул:

– Но ты понял, что Красавчик сюда уже давным-давно не заглядывал?