ЛЕО. Ну это, слава богу, каждому известно.

ЛЕОНОРА. Только не тебе. Ты ничего не знаешь о Франции.

ЛЕО. Может быть, Пуанкэр?

ЛЕОНОРА. «Пфанкар»! Надо говорить Пуанкаре.

ЛЕО. Пусть Пфанкарей.

ЛЕОНОРА. Пуанкаре, кажется, был какое-то время премьер-министром, но не президентом. Почему ты задаешь мне такие идиотские вопросы? Я ничего не понимаю в твоей политике. (Делает гримасу). А что, они у тебя и мозги заберут?

ЛЕО. Надо полагать. На десерт.

ЛЕОНОРА(с перекошенным лицом). Почему ты позволяешь себе говорить такие вещи?

ЛЕО. А печень хорошо идет с луком.

Она горько улыбается, и они продолжают ужин молча.

ЛЕОНОРА. Действительно, очень вкусно. А с чем это — с чебрецом?

ЛЕО. Нет, с розмарином.

ЛЕОНОРА. Да, я и хотела сказать — с розмарином. Боже, просто у меня все в голове перепуталось.

ЛЕО. Ты очень любила его добавлять. Во все блюда.

ЛЕОНОРА. Разве?

ЛЕО. Особенно в жаркое. Как ты готовила баранину! Аппетитно, сочно, с нежной корочкой по краям! А хлеб — вкуснее твоего хлеба я ничего не ел.

ЛЕОНОРА. Неужели!

ЛЕО. Помнишь, как Фредерик, бывало, прижмет его к груди, режет большими ломтями и каждому раздает за столом, а?

Небольшая пауза.

ЛЕОНОРА. Да, но какое это теперь имеет значение?

ЛЕО. Не знаю, но как-то неблагодарно взять и обо всем забыть. А твоя баранина в желе: желе всегда прозрачное, как розовое вино. А фасоль? Всегда разварена так, чтобы не превратилась в кашу. Ну и обеды же ты закатывала!

ЛЕОНОРА. Ты это серьезно?

ЛЕО. Вполне.

ЛЕОНОРА. Я рада, что они тебе нравились. А для меня, если я что-нибудь и вспоминаю, все это похоже на страницы забытой книги. Разве не бывает, что забываешь о том, что прочитал.

ЛЕО. Но ведь это не книга, это твоя жизнь, малыш.

ЛЕОНОРА. Конечно, ты прав… Но какое это имеет значение? Миллионы людей умирают от голода, кто о них помнит. Почему я должна помнить о себе, когда не помню о них?

ЛЕО. Да, но это не одно и то же.

ЛЕОНОРА. Конечно. Это потому, что ты родился в центре Огайо.

ЛЕО. Черт, не вижу никакой связи.

ЛЕОНОРА. Просто в Центре Огайо все как-то всегда обходится к лучшему.

ЛЕО. К твоему сведению, Йонгстаун находится отнюдь не в центре Огайо.

ЛЕОНОРА. Ну, значит мог бы.

ЛЕО. Я забыл, мне надо сегодня еще кое-что доделать.

ЛЕОНОРА. Я не задержусь. Посижу немного вот здесь, посмотрю в окно. Можно?

ЛЕО. Конечно. (С трудом поднимается, собирает тарелки).

ЛЕОНОРА. Позволь, я помогу…

ЛЕО(приказывает). Я сам! (Шаркающей походкой идет к раковине, в то время как она сидит, напряженно вглядываясь в пространство). Чем Лоренс тебя порадовал на этот раз?

ЛЕОНОРА. О! (Она забыла о конверте, лежащем на столе. Достает из него пластинку).

ЛЕО. Опять пластинка? О боже.

ЛЕОНОРА(неуверенно). Но он никогда не присылал мне пластинок.

ЛЕО. Ну как же! А чертова индийская музыка три года назад? Это было что-то ужасное.

ЛЕОНОРА. Да, теперь припоминаю. Она была очень приятна под настроение.

ЛЕО. Как хор мартовских котов.

ЛЕОНОРА. О боже, что ты понимаешь в музыке? (Находит записочку, приложенную к пластинке). Я не взяла с собой очки. (Передает ему).

ЛЕО(читает). «Дорогая мама. Посылаю тебе нечто совсем новое. Интересно, что ты об этом скажешь. Можешь представить, мою группу пригласили выступать в Нью-Дели. Любящий тебя Лоренс.»

ЛЕОНОРА. Вот! — Коротко и нежно, ты не находишь? И это после трех лет молчания, ты хочешь сказать?