— Как известно, человеческий голод — не тетка, а вампирский голод — даже и не дядька… гораздо страшнее, — я сделал виноватую гримасу.

«Зачем я говорю с ней?»

— И тебе нужна кровь?

— Это мой хлеб насущный.

— Нет проблем. Идем, — Лиза поманила меня в соседний цех. — Если ты немножко потерпишь и не съешь меня по пути, я тебя накормлю.

— Не переживайте, я вас не съем, милая барышня. Я раб совести. Она не позволяет мне пить человеческую кровь.

«Нет, я разговариваю не с порождением Тьмы. Шенигла нарочно выдумала пророчество, чтобы я убил невинное создание».

Мы преодолевали череду бесшумных полутемных цехов. Я плавно двигался сбоку от хозяйки мясокомбината, выдерживая почтительную дистанцию, чтобы не напугать ее.

— А у меня нет совести, — глубоко вздохнула Лиза.

— Почему ты так думаешь? — удивился я.

«Неужели, предсказание пернатой ведьмы сбылось?»

— Я учусь на адвоката, — шутливо вскрикнула Лиза. — Всем известно, что адвокаты — самые бессовестные люди, — она немного помолчала, робко опустив глаза. — Прости меня за то, что я запретила тебя кормить. Не знала, что ты существуешь. Думала, все надо мной прикалываются. Скажи честно, ты на меня сердишься? — она внимательно посмотрела на меня. — Мне, правда, очень стыдно…

Ее широкие губы слегка вывернулись.

— Можно ли сердиться на радушную хозяюшку? — я остановился.

— Я компенсирую неустойку, — Лиза закрутилась, раскинув руки. — Поверь, ты будешь купаться в крови.

— Но я вовсе не испытываю желания в ней купаться, Лизонька. Мне бы только наполнить живот.

— Ну почему, Тиша? Искупаться было бы прикольно, — девушка мимолетно коснулась моих холодных пальцев и спрятала руку за спиной.

Мы продолжили путь.

— А тебе хотелось бы поплавать в холодном борще? — в моем голосе проклюнулся зародыш раздражения. — Лично я так считаю: еда создана для того, чтобы ее есть, а реки с морями и озерами созданы для того, чтобы в них купаться.

— С тобой интересно болтать, — Лиза мельком обернулась. — Нет, правда.

— Благодарю за комплимент, — я придержал перед ней дверь прохладного цеха, занятого разобранными механизмами.

— Здесь, уж извини, Тиша, не свежатинка. Это мы приберегли на кровяную колбасу, — Лиза подошла к пластмассовому баку и похлопала его по крышке. — С рогаликов… Мы так зовем крупный рогатый скот, если ты не в курсе. Короче, тут все твое, — она обезоруживающе заглянула в мои глаза. — Ешь. Приятного аппетита. Не буду стоять у тебя над душой и портить тебе настроение.

Девушка отступила на пару шагов и прислонилась к конвейеру.

Неудобно было питаться в ее присутствии. Но и выгнать ее из цеха я не посмел, а на борьбу с голодом не осталось сил.

Я отвернул крышку бака, наклонил его и, задержав дыхание, глотнул содержимого. В то же мгновение голод окончательно меня поработил. Угощение показалось мне достаточно вкусным, несмотря на то, что кровь на самом деле была не очень свежей, и некоторое время находилась вне холодильной камеры. Но я был счастлив получить и такую пищу, инстинкт выживания поборол дворянскую привередливость.

Не производя над собой усилий, чтобы оторваться от пластмассовой жертвы, я долго пил кровь. Мои редкие мысли отражали процесс питания, я старался прислушиваться только к себе — к равномерным вдохам и выдохам, к учащающемуся сердцебиению, к разливающемуся по телу теплу жизни, согревающему прохладную жидкость, которой во мне становилось все больше. Присутствие рядом постороннего существа раздражало мою «систему оповещения об опасности», и хоть я не заострял внимания на девушке, находившейся недопустимо близко, я непрестанно ощущал на себе ее внимательный взгляд. Хозяйка мясокомбината наблюдала за мной…

Кормежка — интимный процесс для вампира, даже ближайшие соратники не подходят к вожаку стаи во время его трапезы. Жажда крови делает нас уязвимыми: пока мы заняты едой, нас легче убить, а после обильного ужина мы нуждается в отдыхе, и быстрота реакции на атаку врага снижается в разы.

…Дышать стало намного тяжелее, я почувствовал кожей, что распрямились косички свитера на раздувшемся животе, но мое тело помнило длительный голод, и не желало отпускать долгожданную жертву. Лишь когда втянутая струйка крови вылилась обратно в бак, испачкав мои губы и подбородок, я отпустил добычу и, приподняв голову, сделал несколько вдохов ртом, регулируя дыхание.

На душе скребло от мысли, что на меня по-прежнему смотрит Лиза.

Я отдышался, облизнулся и, набравшись смелости, повернулся к девушке.

Лиза стояла на прежнем месте, взволнованная, но не испуганная. Прикрыв глаза, я умерил их свет. Надо было выглядеть спокойным, но я не мог успокоиться, хоть и наелся до отвала.

Меня смущал вымазанный в крови подбородок. Салфеток или платков в карманах брюк я не носил, а утереться рукавом не позволяло благородное воспитание.

Хозяйка мясокомбината смело шагнула ко мне. Ее лицо отображало не робость, не брезгливость, а странное восторженное умиление. Она с улыбкой таращила на меня счастливые глаза. Человек может так смотреть на безобидного щенка или котенка, намочившего морду в блюдце с молоком, но никогда он так не посмотрит на поужинавшего вампира.