— Не думай, что ты быстрее моей мысли… Эх… Мои мысли — мои скакуны… Люблю город, в котором менты — и те поют. Но придется… да, придется переехать. Освоить новые края.

Пехтель с мнимой рассеянностью пошевелил морщинистыми пальцами, потянул козлиную бородку, поправил галстук и очки с толстыми стеклами. С какой стороны ни посмотри на него, что перед тем ни подумай, как ни накручивай себя заранее, а все равно перед собой увидишь безобиднейшего старичишку — этакий божий одуванчик в «счастливом» коричневом костюме советского кроя. Нескладный и некрасивый, но обладающим внутренним обаянием невероятной силы, излучающий какую-то непостижимую уму энергию, очаровывающую и обезоруживающую всех и вся. Жившие при мясокомбинате дворовые собаки перед ним робели, не решались на него гавкнуть для острастки, как на всех остальных сотрудников, кроме своих кормильцев, как будто боялись, что от их лая он упадет и сильно ушибется или вовсе лапотки откинет по причине сердечного удара.

— Почему вы убили Такеши Яматори и Лидию Драпкину, и покушались на Сатибо, на Лизу? Расскажите все, прежде чем отнимете и мою подзатянувшуюся жизнь. По-иному мне не обрести покоя на том свете, я стану вам являться наяву и мучить вас во снах.

— Снов не боюсь, — Пехтель расставил ноги для устойчивости, глядя на висящий в воздухе кинжал, к которому добавилось полсотни отломанных осиновых веток, окруживших меня со всех сторон. — Семейку Яматори мне заказали Проводники.

— Не староваты ли вы для киллера, Илья Тимурович? — я умышленно тянул время.

— Уж не старей тебя, — близоруко прищурился Пехтель.

— Кого вы зовете Проводниками? Через Волочаровский район не ходят пассажирские поезда.

— Имен не знаю. Они пришли оттуда, и нашли меня, — старик указал в сторону далекого, невидимого с аллеи, леса.

— Из волшебного мира?

— Ну конечно, не с Луны. До чего ж ты глуп! На что двести лет потратил? Мне б твои годы… я бы Нобелевским лауреатом стал не раз.

— Не переоценивайте себя, Илья Тимурович. Психологи считают комплексы наоборот прямой предпосылкой к мании величия, — я говорил набором схваченных кое-где и кое-как современных слов, пытаясь сбить злодея с толку.

— Проводники все знали обо мне, и оценили по достоинству. Помогли развить мой дар, который я скрывал всю жизнь. Тебе не понять, как трудно мальчишке не подложить невидимо кнопку на стул училки, не уронить на голову директора портрет Льва Толстого, не разбить хулигану из старшего класса рожу футбольным мячом… Отец говорил мне, что нужно скрывать талант, чтобы не стать объектом внимания спецслужб. Узнай обо мне Отдел, я бы до пенсии за твоими лесными коллегами носился… Меня бы припахали как вола.

— Чем вашим Проводникам помешали Яматори?

— Не знаю, и знать не хочу. Не мое это дело. Но я очень обрадовался, когда меня попросили устранить их всех до одного, кроме Верочки… Двадцать семь лет назад я ухаживал за Верой Шипициной. Хотел на ней жениться. Ее мать отговорила, и сама Верочка засомневалась, что я старше ее и разведенный, и детей у меня нет… Я не терял надежды. Шибко мне Верочка нравилась. Но всего ничего прошло, и она выскочила замуж за самурая. Наши общие знакомые говорили, что Верочка повстречалась с ним вечером на аллее, увидела, как он упырей кромсает, и вся растаяла. Такеши ее домой проводил… Мать Верочки еще пуще выступала против, но через месяц молодые расписались в ЗАГСе. Глупой девчонке понравилось, что японец натренированный, и такой весь заботливый, обходительный… а про меня с пионерских лет говорили: «Таких не берут в космонавты»… Самурайская община приняла Верочку с натягом, потом она потихоньку адаптировалась и стала жить как в секте. Из веселой озорной девки превратилась в скромницу с пугливым взглядом… Со мной прекратила всякое общение… После смерти Такеши я ей позвонил, выразил соболезнование и пригласил в кафе. Мы посидели, поговорили. Верочка была как монашка… У меня дважды сердце прихватывало, пока с ней говорил. Я ей намекнул, не пора ли начать жизнь сначала. Она мне чего-то о детях начала говорить, что от рук отбились. Я отвечаю — твои дети не маленькие, сами устроят жизнь. Верочка начала спорить, ну я тут сорвался — сказал, как думаю: «Что ты с ними чикаешься, они тебе как чужие. Погляди, они даже совсем на тебя не похожи! Вылитые самураи. Забудь о них, и живи своей жизнью». Верочка страшно обиделась, вскочила со стула и сказала: «Ничего ты не видишь, и не понимаешь, старый дуралей. Сатибо и Юми — мои кровиночки. Они — самое родное, что у меня есть». Я стал спорить, и она назвала меня бесплодным котом. Кастрированным.

— Замечательный комплимент! — усмехнулся я.

— Не хохми! — страшно осклабился Пехтель.

— Лиза в чем перед вами провинилась?

— Бомбу я сварганил для сынка Такеши. На «Лексус» ее установил, пока машина стояла на дороге перед калиткой участка Яматори, а Сатибо что-то прятал в подполе дома. Не знал я, что Лизка на ней поедет.

— Жука-даренца вы для кого посадили в букет?

— Какого жука? Я боюсь до кондрашки всяких жуков, пауков, тараканов, — по лицу и запаху Пехтеля я понял, что старик не врет.

— Ядовитого жука из волшебного мира.

— Это Сатибина работа. Он как Фигаро туда-сюда мотыляется. Сам видел его в лесу у открытого портала.

— Лидию Драпкину тоже Сатибо убил? Откуда в таком случае взялась ее кровь на вашем кинжале?

— Лидку убила ее подружка Анюта… Анна Павловна. Прибежала ко мне в кабинет как с пожара и визжит: «Юми пойдет убивать Лидочку! Я из коридора слышала, как она говорила о ней с нашей ведьмой. Не все разобрала, но одно четко услышала. Юми сказала: «Пора зарезать свинью». Надо что-то делать, Илья Тимурыч!»

Меня осенило! Я подумал, раз не получилось убить танцовщицу сучком в саду — ты меня тогда спугнул — пускай попарится на нарах лет десять — пятнадцать. Вот он шанс временно устранить Юми и навсегда избавиться от ненужного свидетеля… Лидка вошла в кабинет начальника рекламного отдела, когда я отправлял с компьютера Зои Федоровны письмо в газету о розыгрыше «Лексуса». Хотел подшутить напоследок над Сатибо. Главбух письмо одобрила, мы вместе посмеялись над гендиректоршей и ее самураями. Я понимал, что Лидка меня не выдаст. У самой рыло в пуху насчет мелких пакостей. Честно говоря, я был уверен, что дорогую машину вычеркнут из лотереи. И вот те финт ушами! «Лексус» оставили в качестве главного приза и велели сотрудникам «ужаться». Пошли разговоры о сокращении юбилейных премий, отмене тринадцатой зарплаты к Новому Году. Я знал, если Лидку ущемят в деньгах, она тут же пальчиком на меня покажет гендиректорше — лишайте премий Илью Тимуровича за его дурацкую шутку с письмом в газету. А я уже был на волоске. Сатибо начал меня подозревать. Узнал, что я служил в армии сапером, вызвал на допрос в свой кабинет… Он здорово петрит в видеонаблюдении. Усек, что в определенные моменты камеры на мясокомбинате прекращали вращение, задерживались на одном месте, или поворачивались не в ту сторону. После тебя я и его убью. Подстрою, будто вы дрались и оба получили смертельные ранения. А сам уйду в волшебный мир. Там меня ждут. Там я получу новые способности, стану великим магом и проживу еще лет пятьдесят, не зная ни горя, ни болезней. Проводники мне предложили отличную работу.