Но этого не будет. Его больше нет.

Больше никогда я не услышу его голос, его смех. Не увижу его глаз, не прикоснусь к его телу… Дура! Ты и так не могла всего этого делать. Он выгнал тебя. Он нашел тебе замену…

Знать, что у него была другая, было больно, но это ничто по сравнению с чувствами, которые я испытываю сейчас. Раньше я хотя бы знала, что он жив… Возможно, счастлив. А сейчас… Сейчас его нет.

Моего ребенка тоже нет. Моей надежды на светлое будущее. Моей надежды на счастье. Не будет ничего, о чем я так мечтала. Я не буду радоваться первому слову, первому шагу, первой улыбке… Ничего не будет. Никогда.

Родители из кожи вон лезли, чтобы заставить меня начать жить и что-то делать. Меня выписали из больницы довольно быстро, но мне было все равно, где лежать, дома или в больнице.

Дни сливались в единый безликий серый ком. Вокруг постоянно суетились люди, но я их как— будто и не замечала. Все, что мне хотелось, чтобы меня, наконец, оставили в покое.

Зачем они меня мучают? Зачем говорят, что все будет хорошо? Ведь не будет. Просто не может быть.

Они вообще постоянно что-то говорили, куда-то меня таскали, как куклу. Неужели они думают, что поход за тряпками может заставить меня забыть все?

Конечно, родные правы, надо как-то жить, но как? Где взять силы?

–  Мая, дорогая, к тебе гости, — произнесла мама.

Я лишь отвернулась к стене. Никого я не хочу видеть.

— Пусть уходят, — произнесла я.

Я услышала хлопок двери и почувствовала, как рядом со мной прогнулась кровать. Почувствовала прикосновение к волосам, меня гладили по голове как ребенка. Мягко и успокаивающе.

Эти прикосновения несли покой. Я была благодарна, что этот человек не пытается со мной говорить, ни в чем не убеждает. Мне было удивительно хорошо и комфортно. Ощутив потребность увидеть, кто это.

Когда я повернулась, крик застрял у меня в горле. Я схожу с ума. Определенно. Я просто перестала различать реальность и фантазии…

POV Блейк.

Я смотрю на Маю и не узнаю ее. От девушки остались кожа да кости. Вокруг глаз тесные круги, и вообще она была почти прозрачной…

И это — моя вина.

Два с лишним месяца назад я допустил критическую ошибку. Зазевался и получил пулю. И это меня чуть не убило.

Девять дней я провел в отключке на грани жизни и смерти.

Вначале, меня даже приняли за мертвого, а неизвестно откуда взявшиеся журналисты, которые появились вслед за копами и медиками, успели наделать фотографий.

В итоге, медики все же поняли, что хоронить меня рано, но из-за журналистов половина всех, кого я знал, были свято уверены, что я погиб.

Дошло до абсурда, сердобольные знакомые почти успели меня похоронить, если бы не Билли, который положил конец этому бреду.

Преступный мир жесток, и слабым там делать нечего, но все же в нем есть свой кодекс чести, который Гарри соблюдал. Он держал свое слово и отпустил меня, перечислив на мой счет жирную сумму. Оказалось, что в первые дни, в бреду я постоянно нес что-то про новую жизнь, это и подстегнуло Гарри к выводу, чему я был несказанно рад, когда пришел в себя.

Пуля задела позвоночник, и полтора месяца мне запрещали вставать. А когда, наконец, мне дали добро на самостоятельное передвижение, то я понял, что мне чуть ли не заново придется учиться ходить.

Но чего у меня хватало, так это упорства. Я часами на пролет учился ходить, наплевав на боль и усталость, которую чувствовал круглые сутки. И это принесло свои плоды, чуть больше, чем через неделю, я с трудом, но передвигался, а через три — бегал.

И, конечно же, у меня была уйма времени для раздумий. Было время продумать, как устраивать дальнейшую жизнь. Для начала нужно было сменить квартиру, не хочу больше жить в этом районе.

Так же у меня имелись некоторые связи и наброски бизнес-плана. Я их сделал, когда начал задумываться о том, что не хочу всю жизнь выбивать дерьмо из всяких придурков по чьему-то приказу. Теперь пришло время, довести все до ума. Продумать детали.

И конечно же, я думал о Мае. Много думал. Я тосковал по ней безумно. Каждую ночь я видел ее во снах, слышал ее голос, чувствовал запах…

Временами мне казалось, я близок к безумию. Я искал доводы оставить ее в покое, не вмешиваться в ее жизнь, и их было море, но мое желание, быть к девушке как можно ближе, перевешивало их.