— Да, мы с баронессой отбыли на отдых, но неотложные дела заставили меня вернуться, — вдохновенно врал псевдобарон. Причем настолько артистично, что ни у кого не оставалось ни тени сомнения, что часть этого рассказа — несомненная ложь. Вот это талант!

— Понимаю, самого дела не отпускают, — покачал головой в ответ граф и, бросив взгляд в мою сторону, наконец подобрался к основной теме разговора: — А что за прелестное создание с вами рядом?

После этих слов Аста встрепенулась, навострила ушки и чарующе улыбнулась.

— Это моя… протеже. — Улыбка на моих губах слегка дрогнула, позволяя заметить, что данное обращение мне не по душе. — Госпожа Аста Вероньи, начинающая певица.

Я изобразила глубокий поклон, позволяя всем интересующимся оценить декольте.

— Приятно познакомиться, — с неизменной улыбкой на лице прощебетала я.

— Конечно, рад нашему знакомству, — улыбнулся мне граф и бросил лукавый взгляд в сторону «барона». — Не знал, что вы покровительствуете искусству, — заметил он как бы невзначай. — Что ж, желаю вам успехов, госпожа Вероньи. Кто знает, может, вы вскорости порадуете нас своим голосом с подмостков этого театра?

— Я тоже на это надеюсь, — слегка смутившись, но все же радостно закивала я.

— Приятного вечера, — раскланялись мы и разошлись.

После этих первопроходцев вечер пошел по заданному сценарию. К нам подходили, здоровались, задавали пару светских вопросов, обязательно справлялись о местонахождении законной супруги и только после этого интересовались моей личностью. Я же продолжала кивать, улыбаться, восторженно осматриваться и подавать легкие признаки недовольства при упоминании баронессы, едва-едва заметные. К счастью, после получаса этой прогулки, магистр наконец-то увлек меня в ложу, где можно было хотя бы на время ослабить интенсивность сверкания моей улыбки, но и забывать об осторожности тоже не стоило. Я прежде всего бросилась к перилам балкона, чтобы осмотреть зал, постепенно наполняющийся людьми. Зал был огромен, весь отделанный алым бархатом и золотом, а под самым потолком переливалась искрами хрустальная люстра, подвешенная, кстати говоря, исключительно магией, что заставило меня сильно усомниться в надежности крепления и еще раз порадоваться, что у нас ложа, и мы не под этим сверкающим тяжеловесом. Обещанной звукоизоляции пока не было, ее активировали в начале действа, а пока же зал мерно гудел множеством голосов, обсуждающих последние новости, сплетни и, возможно, все же саму постановку. Программку, к слову сказать, мы приобрели, и я даже успела ознакомиться с ее содержанием. Не сказать, что сюжет меня захватил, но я надеялась, что исполнение перекроет все недостатки. Если очень коротко, нам предлагался любовный многоугольник. Графиня любит мужа, муж любит молодую богатую вдову, вдова любит графского сына, и эти чувства взаимны. Кончается все очень печально, графиня из мести за сына и мужа травит вдову, графский сын в горе, граф в ярости. Он убивает сына, считая, что тот виноват в смерти вдовы, после чего умирает сам. Вот такая грустная и, на мой взгляд, совершенно бессмысленная история. Но это же опера, тут главное — не смысл, а музыка и арии. Чтобы занять время, пока не появится обещанная звукоизоляция, я хотела обсудить с магистром фабулу, но яркое пятно на наружном краю нашей ложи, замеченное краем глаза, заставило поменять планы. Окинув взглядом проем, увидела еще пару таких же пятен. А благородные графы и герцоги не гнушаются магической прослушкой! Сами небольшие плетения мне узнать не удалось, но характерно повторяющийся узор, имеющий принадлежность к классу звуков, я выявить сумела. Что, господа, вам не терпится насладиться спектаклем? Значит, мы вам его устроим!

Отойдя от перил, я расположилась рядом с магистром и, вздохнув, скорчила недовольную мордашку. И это не прошло мимо его внимания.

— Что-то не так, дорогая? — тут же забеспокоился «барон».

— Как же меня раздражает эта необходимость оправдываться из-за моего присутствия, — проговорила я, лишь слегка понизив голос. — А еще больше меня бесит, что ты представляешь меня своей протеже.

— Аста, ты же знаешь, это ненадолго, — вздохнул мужчина.

— Знаю, — поспешила заверить я. — Ведь ты мне обещал разобраться с этой проблемой? — Повернувшись, положила обе ладошки ему на грудь и прильнула как можно ближе, заглядывая снизу вверх в глаза. — Но все равно не могу дождаться момента, когда ты начнешь величать меня не какой-то там протеже, а законной женой. Не считаешь, что звание баронессы Стейрин мне подходит куда больше, чем твоей пресловутой су-пру-ге? — фыркнула я.

— Никаких сомнений, — усмехнулся мне магистр (хорошо ему, его истинных эмоций под иллюзией никто не видит!). — И надеюсь, в скором времени ты примеришь на себя этот титул, — заявил он в постепенно сгущающемся полумраке, неуловимым движением убирая подлокотник между нашими креслами и притягивая за талию для поцелуя. Когда мы оказались на расстоянии вдоха, зал погрузился в непроницаемую тьму, но Дамиан решил доиграть первый акт нашего представления до победного конца, и, несмотря на отсутствие зрителей, поцелуй состоялся. Нежный, легкий, игривый, я буквально чувствовала его улыбку на своих губах. Похоже, кто-то откровенно наслаждался, дуря светское общество. Или дело не в этом?

— А вот и завеса, — улыбнулся он, отпуская меня.

Я открыла глаза, замечая, что в зале действительно стало чуть светлей благодаря подсвеченной сцене. Зазвучали первые аккорды, и я осознала всю глубину созданной мной же самой подставы. Говорили тебе, Касенька, про хорошую звукоизоляцию? Говорили, а ты слушала, да не слышала. Вот теперь и будешь весь вечер любоваться на крупное фиолетовое плетение, закрывающее весь обзор, и изображать крайнюю заинтересованность в происходящем.

Не то чтобы плетение было очень плотным, просветы, сквозь которые можно было разглядеть сцену, имелись, но впечатление определенно будет испорчено. Ну ладно, это же опера, здесь главное — слушать.

— Что-то не так? — нахмурился магистр.

— Нет-нет, все в порядке, — поспешила заверить я, понимая, что объяснить проблему, не открывая собственных способностей, не получится. — У меня ведь зрение не очень, так что видно расплывчато, — улыбнулась я. — Но не страшно, главное, что все слышно.

— Ладно, — согласился он с таким объяснением. — Тогда, радость моя, не объяснишь, как ты догадалась, что нас подслушивают?

Все замечает! Даже пугает, насколько быстро он догадывается о мотивах моих поступков.

— А что тут догадываться? — нежно улыбнувшись (не для него, а для окружающей публики: нас не слышно, но отлично видно), ответила я. — На нас со всех сторон кидали недвусмысленное взоры. Даже если никто не подслушивал специально, лишней последняя сцена не была! — И я демонстративно развернулась к сцене.

Самое время привыкать к потокам и учиться смотреть, не замечая их. Действо началось, дальше Бриар отвлекать меня разговорами не стал, зато слегка отвлекал действиями. Руку с моей талии он так и не убрал, прижимая меня явно ближе, чем позволено правилами приличия, да еще ненавязчиво поглаживал и водил пальцем по узору, вышитому на платье. Уж не знаю, делалось ли это в пику необходимому образу, осознанно или нет, но мне эти провокации не давали сосредоточиться. Хотя минут через десять я как-то приспособилась и предпочла действительно вникнуть и вслушаться. Музыка мне определенно нравилась, а вот голоса, да и партии в целом — не очень. А больше всего расстраивало, что я ни слова не понимала. Прекрасно сознавала, что поют не на иностранном, но вот разобрать ни слова родного языка в этих переливах не могла. Поняв, что в плане слуховой эстетики мне от похода в оперу ничего не добиться, решила попробовать все же разглядеть происходящее на сцене. Еще минут пятнадцать, и я добилась нужного ракурса, чтобы потоки плетения не мешали. Не знаю уж, дело в плохом зрении или неискушенности, но спустя еще десять минут я даже не смогла определить, кто из героев сейчас делится с нами своей историей. Признав полный провал, рискнула обратиться за помощью к магистру: все-таки у него и глаза зорче, и опыта больше. Раз уж я попала в оперу, хотелось постигнуть ее прелесть.