— Берингер, вам ведь не кажется, что вы можете подменить наследного принца в воспитательной беседе с его поданными, — сказал на это Эдмунд. — В любом случае, здесь не место подобным разговорам.

Райт сделал вид, что принял замечание принца к сведению, и мы опять погрузились на дно невидимого озера. До очередного вопроса:

— Лорд Кенвуд, надеюсь, ваш брат больше не хворает?

Эти, казалось бы, учтивые вопросы утягивали всех в бездну ужаса. А меня в бездну слепой бесконтрольной ярости…

— Лорд Берингер, как поживает ваша жена?

Я вдруг осознала, что все глядят на меня. Адель выронила вилку. Из рук Брианны выпала салфетка. Гофмейстер прикрыл веки и взмолился. А до меня медленно доходило, что последний вопрос задала именно я. Мой напуганный взгляд схлестнулся с взбешенным взглядом Райта.

— То есть я имела в виду… — и осеклась, понимая, что отступать поздно.

Берингер поднялся из-за стола под удивленный ропот. И стало ясно — никто не остановит его, никто не скажет ему ни слова. Он здесь чертов хозяин, и он доведен до исступления. Как зверь, как хищник, вкусивший крови и желающий подчинения, присваивающий и беспощадный.

Он подошел ко мне, а я вжалась в спинку стула. Эдмунд был настолько ошарашен реакцией своего выдержанного советника, что мог только внимать происходящему. Райт положил ладонь на подлокотник, склонился к моему уху и прошептал:

— И вас я хочу видеть в своем кабинете, Джина. И если вы не придете, я сам лично принесу вас туда. Ясно?

Отвечая: «ясно», я смела надеяться, что его остервенелого, жаркого шепота больше никто не слышал.

Едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью, Райт быстро прошагал к окну, облокотился ладонями на подоконник, с глубоким вдохом опустил голову. Никто не вызывал в нем столько эмоций, как эта жалкая вертихвостка. Она посмела спросить его о Стелле! Да на это никто не смел отважиться, разве что Аарон, но тот был чокнутым мерзавцем. Неужели Джина не боится гнева самого мрачного и злобного из живущих на этой грешной земле мужчин? И какой реакции она ждала?

Но хуже всего, что он сам не смог сдержаться. А когда склонился к ней, захотел развернуть ее лицо к себе… припасть к нахальному рту, вытянуть из нее жизнь без остатка.

Райт выдохнул и повернулся, натыкаясь на девчонку.

— Ты?!

Подумать только, она — самоубийца.

Наверняка, вышла следом, стояла и смотрела на него все это время, не решаясь окликнуть. И откуда столько безрассудной смелости?

— Я хотела… — пискнула она и замолчала.

Глаза темные, щеки горят, из прически выбился каштановый локон… губы покусаны.

За секунду в нем вскипели эмоции — гнев… чертов гнев… и жажда.

— Месяц, Джина, всего месяц, — прорычал он, — это не так долго, так ведь? Ты можешь постараться вести себя примерно?

— Дело не во мне, — сказала она.

Если бы эти губы произнесли: 'Да, милорд' или то самое пресловутое 'Ясно', Райт нашел бы в себе силы уйти. Но она снова бросала ему вызов. Однако прежде чем он успел сказать что-то, она произнесла:

— Не понимаю, почему вы так ненавидите меня?

— Хочешь знать, что я чувствую, глядя на тебя?

О, смутилась. Стоит, едва дышит, но ждет. Ее очень интересует, что он чувствует.

— Так вот… когда я смотрю на тебя, Джина эль-Берссо… — он подошел вплотную, задрал ее подбородок. Вот так и следует говорить с ней — сверху вниз, когда она не смеет даже шелохнуться. — Я хочу одного — хорошенько наказать тебя.

На секунду в ее глазах вспыхивает такое смущение, что, кажется, она попытается убежать. Но нет, покорно остается, ждет, что будет дальше. Жилка на ее шее трепещет.

Райт склонился, замерев у ее губ, справляясь с желанием прикоснуться к ним.

— Можете наводить ужас на кого угодно, это у вас хорошо получается, — сглотнув, произнесла она, — но не советую приближаться ко мне ближе, чем…

Ладонь мужчины обхватила ее щеку, а большой палец легко пробежал по сомкнувшимся губам.

— Не ставь мне условия, Джина, иначе у меня возникнет желание их нарушить.

Ее губы дрогнули, и его взгляд — прожигающий, опьяненный — проследил за этим движением.

— Даже не думайте это делать! — вдруг произнесла девчонка с возмущением.

— Делать что? Ты умеешь читать мысли, Джина, или так хорошо разбираешься в моих желаниях?

Хотя разбираться в природе его желаний не было смысла — он ведь так низко склонился к ней, шепча в самые губы, удерживая за подбородок.

— Если только вы ко мне притронетесь…

— Я же сказал, — слегка раздраженно повторил он, — не ставь мне условия. И если ты думаешь, что я собираюсь поцеловать тебя, ты ошибаешься. Я женат.

— Ваше поведение буквально кричит об этом, — язвительно проговорила она, — о вашем расчудесном браке…