Подведем первый промежуточный итог. Конечно же, инициируя изменения в экономике, Михаил Сергеевич Горбачев знал, хотя бы в общих чертах, к каким последствиям это приведет. Знал, имея соответствующий штат экспертов и советников. Но не попытался найти какие-то менее болезненные и более справедливые варианты экономических реформ. А зачем искать? Ведь его целью было уничтожение коммунизма. Вот он его и уничтожал. Вместе с уничтожением коммунистического государства. Были его действия выгодны другим государствам? Видимо, да.

Обратим внимание еще на один эпизод из биографии Горбачева и одновременно из истории Советского Союза. События 19 августа 1991 года нередко называют странным словом «путч». Заглянем в словарь. Там термин «путч» толкуют как государственный переворот, совершенный группой заговорщиков. Соответственно, августовские события подчас трактуются как неудавшийся путч. Вроде бы заговорщики заточили ничего не подозревавшего Горбачева в Форосе, а сами решили навести в стране порядок. Но оказались настолько бестолковыми, что зачем-то ввели в Москву танки и при этом не предприняли никаких практических шагов, чтобы предотвратить распад страны. Даже и танками воспользоваться не сумели. Гражданское население восстало против бронированной техники, армия оказалась не способной ни на что. Тут нашлись герои, которые вызволили Горбачева из плена в Форосе, заговорщиков арестовали.

Позволю себе высказать мнение: все вышесказанное — просто информационный вымысел для того, чтобы очернить СССР и его руководство и выставить Горбачева невинной жертвой, которая якобы ни к чему не была причастна. Никакого заточения не было. Не было также никаких путчистов. Никаких боевых задач путчисты для армии в Москве не ставили. Соответственно, танки не стреляли не потому, что им противостояла «героическая демократическая общественность».

А были Горбачев и Лукьянов, совершившие определенные действия, которые и нанесли ущерб интересам Советского Союза. Ущерб, который послужил толчком и катализатором последующего распада страны. Попробуем теперь разобраться, кто, в чем и насколько оказался виноват.

К августу 1991 году в Советском Союзе сложилась определенная ситуация. Как известно, Горбачев продвигал идею Союза Суверенных Государств, который должен был заменить СССР. На 20 августа в Ново-Огареве было запланировано подписание Союзного договора. Причем Горбачев не согласовал это с остальными руководителями страны. Кроме того, к этому моменту уже достаточно ясно проявились последствия перестройки, которые вели не только и не столько к демократии и гласности, сколько к разрушению основ государства.

Элита Советского Союза, понятное дело, восстала. И давление на Горбачева существенно возросло. Настолько возросло, что еще чуть-чуть и его могли просто и вульгарно свергнуть. Отсюда и родился план введения в стране чрезвычайного положения, кстати, формально по инициативе самого же Горбачева. Предполагалось, что в результате удалось бы остановить сползание к развалу государства, принять ряд чрезвычайных экономических мер по стабилизации ситуации, а также попытаться нейтрализовать агентов влияния, да и в целом «пятую колонну», активно действовавшую на уничтожение СССР. К этому моменту многие из этих лиц уже не скрывали свои цели.

Вообще-то, в нормальном государстве добросовестный президент должен был сам принять все эти меры. Именно в обязанности руководителя государства входит обеспечение его безопасности, защита интересов его граждан. Но Михаил Сергеевич, хоть и предложил готовить документы по введению чрезвычайного положения, но на самом деле вовсе не был склонен его вводить. Однако когда остальные руководители страны узнали о планах по заключению в Ново-Огареве Союзного договора, они, говоря образно, восстали. Поехали 18 августа к Горбачеву в Форос, поставили вопрос ребром. Поехало четверо, Валентин Варенников и Олег Бакланов (зампред Совета обороны СССР), Олег Шенин, Валерий Болдин. Михаил Сергеевич понял, что спорить опасно. И махнул рукой: «Валяйте, черт с вами». То есть формально отстранился от ГКЧП. И тем самым совершил действия (бездействие), направленные против интересов Советского Союза.

Чтобы быть более или менее точным, коснусь поподробнее некоторых деталей. Для начала — вопроса о танках. Вот что по этому поводу говорит один из участников событий, а значит, важный свидетель, Валентин Вареников:

«В Москве действительно было объявлено ЧП. Но войск не стягивали. К Белому дому прислали танковую роту и батальон — охранять его. Так же как Кремль охраняли, как охраняли мосты, банки, водохранилище, почту, телеграф. С тех пор как я стал депутатом Госдумы, мне каждый раз в августе задают один и тот же вопрос — про войска. Я каждый раз рассказываю, как было, и каждый раз на телеэкране вижу одно и то же: кадры, которые сделали Сванидзе и Киселев в первый день. Танки идут подавлять народ. Да ничего подобного! Все эти танки шли каждый на свой пункт, который должны были охранять».

А вот что говорит Бакланов по поводу отъезда Горбачева в Форос: «Когда он 4 августа отправился на отдых, мы ему подмигнули. Но потом он и Борис Ельцин втайне подготовили новый союзный договор…»

Тот же Бакланов так описывает свой приезд в Форос накануне ГКЧП:

«Мы полетели туда вчетвером. Горбачев заставил нас ждать полчаса. Он делал вид, что хромает. Он спросил, кто нас послал. Я сообщил, что договор встретил сопротивление в Верховном Совете. Мы беседовали два часа. Наше предложение о том, чтобы поехать в Москву для того, чтобы прояснить ситуацию, он отклонил, сославшись на здоровье. Но затем он сказал: я поеду в Москву для того, чтобы подписать договор даже в том случае, если врачи отрежут мне ногу. Но мы хотели созвать Верховный Совет. И тогда Горбачев говорит: идите к черту, делайте, что хотите, но имейте в виду — все должно быть согласовано. Его супруге Раисе, стоявшей у двери, мы сказали, что приехали как друзья».