Оказывается, играет определенную роль даже география событий: в том, где что-то делал или говорил Иисус, евангелист усматривает некий символически значимый смысл. Мы увидим, как по-разному «играет» география в других Евангелиях (ср. § 44. 4) несмотря на то, что Мф., и Лк. в целом повторяют географическую «схему» Мк.

Самое очевидное, что бросается в глаза — что в Мк. Галилея противопоставляется Иерусалиму.

Иерусалим — центр, столица Священной истории, Святой город, символизирующий пребывание Бога в избранном народе. Для св. Луки Иерусалим будет выступать прежде всего в таком своем положительном библейском качестве. Мк. же больше обращает внимание на теневую сторону религиозной исключительности Иерусалима. Святой город кажется ему замкнутым в себе «пристанищем благонамеренности, уверенным в своей правоте и не приемлющим того, что ему противоречит. С самого начала проповедь Иисуса в Галилее встречает опасные выпады именно из Иерусалима (3, 22; 7, 1)» [651] .

А вот Галилея — страна, находившаяся всегда на орбите библейской истории, но на периферии. В глазах иудеев Иерусалима это была «Галилея языческая», «страна тени смертной» (Ис. 9, 1-2), где истинная вера была безнадежно размыта, разбавлена и растрачена в помеси с язычеством. Оттуда ничего хорошего не могло быть, тем более пророка (ср. Ин. 1, 46; 7, 52). Но тот же Исайя (9, 1; ср. Мф. 4, 15-16) сказал, что там однажды Господь явится язычникам. Так они стали символом надежды и открытости. Именно там Иисус жил и начал проповедь, и толпы людей с энтузиазмом слушали Его. Как сама Галилея была открыта окружающему миру, так и Сам Иисус ходил отсюда к язычникам, в Тир и Сидон (7, 24. 31).

Однако конфликт был неизбежен. Направляясь (в Евангелии используется паломнический термин «восходить») в Иерусалим, Иисус знал, на что идет, так же как и ученики, объятые страхом:

32 Восходя в Иерусалим, Иисус шел впереди их, а они ужасались и, следуя за Ним, были в страхе. Подозвав двенадцать, Он опять начал им говорить о том, что будет с Ним: 33 вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть, и предадут Его язычникам (Мк. 10, 32-33).

Конечно, в Мф., и Лк. эта идея сохраняется, но на нее наслаивается и многое другое. Показательно, например, что согласно Мк., единственным чудом, которое Иисус совершил в Иерусалиме, было, как его называют, проклятие бесплодной смоковницы (Мк. 11, 12-14. 20-21). Такое чудо повергает в смущение многих читателей, видящих Христа «в розовых очках»: ведь мало того, что чудо привело не к жизни, не к исцелению, а к смерти, к уничтожению, так ведь и не сезон был для созревания смокв. Гнев Иисуса выглядит как необоснованный каприз, а тут еще столь жестокое его удовлетворение. На самом деле перед нами притча в действии: Иерусалим, ветхий Израиль не принес доброго плода, и потому он отвергнут Богом.

Со своей стороны, из Иерусалима не только направляется жесткая критика и неприятие Христа, но прямо зреет план погубить Его (см. Мк. 11, 18; 12, 12; 14, 1; 15, 1) — план, который и приводится в исполнение тоже в Иерусалиме. Наиболее остроумно этот трагический парадокс Священной истории выражается Иисусом в Лк. 13, 31:

Не бывает, чтобы пророк погиб вне Иерусалима.

В богословско-географическом смысле не является нейтральным и Галилейское море (озеро):

«Западный берег иудейский, восточный — языческий. Несмотря на бурю, Иисус твердо направляется с учениками к языческому берегу, приготовляя их к миссии, которая ими поначалу плохо понимается» [652] .

Первый стих Мк. сразу посвящает читателя в главные истины христианского Благовестия: Иисус есть Христос (1, 1). Он — Сын Божий (1, 1). Заметим еще раз (см. § 16. 4), что «Сын Божий», как и «Сын Давидов», есть мессианский титул, таким образом, синонимичный непосредственно термину «Христос» («Мессия») [653] .

Если брать чуть шире, а именно пролог Мк. (1, 1 — 13), не приступая пока к основной части Евангелия, то и здесь мы видим некую заранее приоткрытую славную тайну: Крещение Иисуса на Иордане — это свидетельство Бога-Отца об Иисусе как о Сыне (1, 11). Отец помазует Его Святым Духом (1, 10).

Но затем, на протяжении всего Евангелия, исповедание, вернее, титулы Иисуса, заявленные в 1-м стихе («Христос» и «Сын Божий»), раскрываются постепенно, долгое время представляя собой некую «тайну». В нее мало-помалу посвящаются ученики-апостолы, а с ними и читатель. Такое постепенное раскрытие «тайны» есть следствие того, что дело Иисуса — хотя и ожидаемое, чаемое Пришествие Мессии, но вместе с тем не вписывающееся в традиционные представления о Мессии и о спасении (см. § 16. 3).