Шрифт:
Он по-прежнему пялит глаза на девушку за соседним столиком. Без конца оглядывает ее с головы до ног.
— А вообще-то я не охотник до настырных баб! Инициатива должна принадлежать мужчине!
Брюнетка за соседним столиком встает. Он упорно пялит на нее глаза. Неожиданно она оборачивается и показывает ему язык.
— Это еще что такое?..
Он глядит ей вслед, разинув рот. Она подходит к официанту, расплачивается.
— Какая муха ее укусила?
— Наверно, ты ей приглянулся!
К нам подходит официант. Хорошенькая брюнетка проходит мимо по тротуару. Презрительный взгляд в сторону моего соседа.
— Может, еще по одной пропустим?
Официант приносит нам третью рюмку. Беглый взгляд в нашу сторону.
— Вы что, думаете, мы хватили лишнего?
— Ну что вы, как можно, сударь!
— Если так, перестаньте на нас глазеть…
Он вперяет в официанта тяжелый взгляд. Тот, пожав плечами, уходит.
— Обнаглели они тут совсем!
— Где мы с тобой познакомились?
Откинув голову назад, он громко хохочет.
— Где мы с тобой познакомились? Ничего! Вот это здорово!
— Я ничего не помню!
— Сказать по правде, я и сам бы не прочь потерять память!
Он перечисляет свои многочисленные дела и обязанности.
— Даже не упомнишь всего, — говорит он. — Ну, а с женой как у тебя?
— Понятия не имею!
Он громко смеется.
— Правильно делаешь, старина! Еще помнить о них, о бабах этих… тем более когда знаешь, на что они способны… Смотри, вот она сидит… та самая… Нет, черт возьми…
Взгляд на часы.
— Я должен бежать. Рад был встретиться…
Он допивает виски.
— Послушай, — говорю. — Что я за человек?
— Кто, ты?
Он стоит, оторопело глядя на меня. Вдруг его багровое лицо расплывается в широкую ухмылку.
— Что ты за человек? Я тебе скажу! Ты — пьянчуга, вот кто! Горький пьянчуга! Ну, мне пора. Ты там расплатись за меня. А уж я как-нибудь в другой раз…
Он торопливо убегает. Столкнулся по дороге с официантом, обругал его. Заворачивает за угол, спешит к Стрёгету. Машет мне рукой на прощанье.
К столику подходит официант.
Расплатившись, ухожу. Через Стуре Конгенсгаде пробираюсь к вокзалу. Выхожу на перрон. Купив газету, присаживаюсь на скамейку. Рассеянно принимаюсь читать. На каждой странице — девчонки в купальниках. Дразнят читателя понемножку. И нигде не встретишь настоящей страсти.
6
Уличный тупик. Дом запущен. С одного из окон в чащу сада свалился карниз. Можно догадаться, что когда-то в саду были клумбы. В высокой траве валяются засохшие ветки. Угрюмо глядят темные окна. Железная ограда побурела от ржавчины. Тут и там на земле паданцы, большие растрепанные кучи сухих листьев.
Долго гляжу на дом. Нет, не узнаю.
Мимо проходит старая дама в сером плаще. Остановившись, оборачивается, подходит ко мне.
— Здравствуй, Мартин!
— Здравствуйте!
— Я слыхала, ты болен.
— Нет, я здоров.
Она кивком указывает на дом.
— Непригляден он стал!
— Да…
— Мартин, ты должен им заняться…
Чуть погодя:
— Да, много лет ты не бывал дома! Томас сказал, что отец твой совсем плох…
— Он так сказал?
Она кивает.
— Жаль его! Ну что ж, прощай, Мартин!
Она продолжает свой путь вниз по улице.
Чуть подальше на тротуаре суетится у повозки с бутылками молочник. Детей не видно. В саду напротив не смолкая лает собака.
Вхожу в калитку. Отчаянно скрипят заржавевшие петли.
Иду по каменным плитам к дому. Между ними пробивается бурьян. Подъезд к гаражу зарос высокой травой.
Три ступеньки к бурой, облезлой двери. У двери молоточек. Стучу по медной доске, стук отдается в доме воем. Чуть погодя слышатся шаркающие шаги. В зеленом стеклянном окошке, прорезанном в двери, показывается бледное лицо.
Дверь приоткрылась. На пороге старая женщина в черном платье. Она щурится на ярком свету. Медленно оглядывает меня.
— Мартин…
— Да, это я…
Она распахивает дверь до конца. Потом затворяет за мной.
— Я думала, ты в санатории…
— А я оттуда сбежал!
— Тебе не следовало этого делать, Мартин!
Прихожая. Сплошь бурые краски. Крутая лестница ведет на второй этаж. Бурые перила, бурая дорожка, бурый линолеум на полу. В потолке трещины. На стене щетка для смахивания пыли. Высокие готические окна с витражами. Сквозь них пробивается слабый свет. И запах здесь, точно в церкви.