Через несколько часов вышли в район поиска. Иногда лес был таким густым, что сквозь ветки я не видел неба. Внизу был полумрак. Мы оказались перед склоном высоты 1325.

– Попробуем здесь подняться, - сказал я. – Меньше зарослей.

– Наверняка «чехи» держат эту высоту под наблюдением, - сказал Фомин.

– У них немало проблем и без этого.

Когда деревья постоянно находились рядом, это утомляло глаза. Ощущалось желание смотреть вдаль.

Очень осторожно, ступая с носка на пятку, медленно перенося вес тела с ноги на ногу, я двигался вперед. От напряжения уже устали колени, заболела спина.

По мере того, как мы углублялись в горы, редколесье опять сменилось густыми зарослями. Мы шли по тропинке, которая с каждой сотней метров становилась хуже. Было видно, что по ней давно не ходили люди. Она заросла травой и во многих местах была завалена упавшими деревьями. Очень быстро мы совсем ее потеряли.

Хребет, по которому мы поднимались, состоял из ряда голых вершин, поднимающихся одна над другой в восходящем порядке. Впереди, километрах в десяти, перпендикулярно к нему шел другой такой же хребет Надо было достигнуть места, где они соединялись и оттуда начать спуск в долину.

Перед нами опять возвышался склон. Надо было его «взять». Этот подъем оказался очень труден. Раза четыре мы садились и отдыхали, потом опять поднимались и карабкались вверх.

Спуск с высоты был не легче подъема. Бойцы часто падали. Я сам несколько раз ударился о камни.

Невозможно было определить, что сложнее – подъем или спуск. При подъеме больше участвовало дыхание, но положение тела было устойчивым. При спуске приходилось бороться с тяжестью собственного тела, постоянно упираясь ногой в камни, в основания кустов. Очень легко было сорваться и полететь головой вниз.

Часам к трем подошли к какой-то вершине. Оставив основную часть роты на месте, я с небольшой группой бойцов полез наверх, чтобы осмотреться.

Мы оказались на недавно проложенной тропе. Грунт был утоптан, кустарник примят к одной стороне. Я почувствовал, как сильнее начало биться сердце. Мне всегда становилось страшно, если встречалось что-то предвещавшее опасность.

Я услышал какой-то шорох. Кто-то осторожно шел по лесу нам навстречу. Сквозь кусты я увидел приближающегося человека, который все время оглядывался по сторонам. Я почувствовал, как напряглись мышцы лица. Ничто не смогло бы заставить меня издать хоть какой-нибудь звук.

В застывшем положении мы оставались несколько минут. Я не хотел рисковать и решил отступить. Мы медленно отошли по кустам назад.

– Что случилось? – спросил Чайкин.

– Кто-то спускается с горы.

Несколько бойцов поднялись.

– В чем дело? – спросил я. – Вы что, хотите победить всех «чехов» лично?

До моего слуха донесся шорох. Он исходил из кустов ниже по склону. Иногда звук усиливался и становился очень явным, иногда затихал и прекращался совершенно. Внизу, пересекая небольшое поле на склоне, двигалось несколько фигур.

– Они раздавят нас, как мух, - прошептал я.

Я не был уверен, что нас поддержат. В течение последних двух дней в полку происходило непонятно что.

Я ощутил, как какая-то тяжесть словно опускалась мне в ноги.

Я торопливо определял координаты нашего местонахождения, старался просчитать возможное направление движения боевиков. Мне совсем не хотелось подставляться под огонь федеральных войск.

Любое движение могло обнаружить нас, пришлось затаиться.

От напряжения, в котором находилось все тело, начала болеть шея. На какой-то момент меня охватило чувство отчаяния. Нам всем грозила гибель. Мы могли попасть под артиллерийский обстрел.

Я чувствовал, что все ребята находятся в состоянии нервного напряжения. Ожидание только усиливало страх. Я был уверен в этом. Прождав несколько мучительных минут, я поднялся.

– Шевелитесь быстрее, - сказал я. – Нам нужно убираться отсюда.

Всех охватило желание как можно скорее уйти с этого участка. Мы двигались почти бегом.

Послышался медленно нарастающий свист летящего снаряда, который становился громче и резче. Начали взрываться первые снаряды. Взрывы поднимали в воздух обломки деревьев и большие ветки.

Все развивалось не так, как я ожидал. Отступать было поздно. Нас мог накрыть любой из разрывов. При подобных обстрелах редко заботятся о точности наносимых ударов.

Я ощущал, как кровь пульсировала где-то у горла и в затылке. Вся местность позади нас была под обстрелом, который велся по очень широкой полосе, из которой нам повезло выбраться.

Когда обстрел прекратился, вокруг стало очень тихо.

Я медленно приходил в себя, дыхание становилось ровнее. Бросок из-под обстрела лишил меня последних сил. Лежа на животе, положив голову на руки, я чувствовал, как с лица падали капли пота. Солдаты распластались рядом и жадно хватали ртом воздух