И на этом разговор прекратился.

Марише стало обидно. Бегаешь, бегаешь, а ни благодарности, ни простого ласкового слова. За целый день погонь и суеты Мариша вымоталась до такой степени, что сейчас ноги ее едва держали. И зачем она с утра надела каблуки? Давно прошли те дни, когда Мариша могла сутками напролет скакать на шпильках, не чувствуя ни усталости, ни боли в ногах. Теперь же подушечки под пальцами ног буквально пульсировали болью, которая постепенно поднималась по ногам выше, скапливалась в коленях, а оттуда ползла дальше, гнездясь уже в пояснице и между лопатками.

– Старая ты кляча, – сказала самой себе Мариша.

Солнце уже скрылось, и на улице очень сильно похолодало. Стало как-то очевидно, что на улице глубокая осень, скоро зима. В такую сырую погоду все болячки имеют свойство активизироваться и обостряться. Вот и Мариша чувствовала, как ноют у нее кости. Проклятая вечная сырость этого города. И надо же было ей родиться именно в этом гнилом месте. Что стоило ее звезде сместиться немного к югу, например, к теплому Средиземному морю?

Но тут же Мариша напомнила себе, что нынче делается на тех берегах, и почувствовала, что на юг ей уже не так сильно хочется. Вот так загадываешь что-то, а потом, когда мечта рядом, оказывается, что желаемое тебе совсем не так уж и нужно.

В салоне машины было тепло и уютно.

– Вот приеду домой, – утешала себя сыщица, – налью полную ванну горячей воды, насыплю туда морской соли побольше, мне сразу и полегчает.

Но когда Мариша шагнула через порог родной квартиры, то сразу поняла, что морские ванны машут ей ручкой. В дверях квартиры ее встретила Светка. Глаза у дочери были красные, и Марише даже показалось, что девочка плакала.

– Что с тобой?

– Ничего!

И Света ушла к себе в комнату, даже не поцеловав мать. Вздохнув, Мариша разделась, с облегчением скинула обувь и прямо босиком пошла на кухню.

– Ай!

Что-то острое больно впилось ей в пятку. Подняв ногу, Мариша с удивлением обнаружила, что наступила на игрушечную машинку.

– Кто это тут игрушки свои бросает?

В ответ появился младший отпрыск Юли. Увидев в руках у тети свою машинку, он недолго думал и поднял жуткий рев. Тут же появилась и сама Юля.

– В чем дело?

Она тоже увидела машинку в руках у Мариши, увидела, что она сломана, и рассердилась:

– Зачем ты сломала его игрушку?

– Я на нее случайно наступила.

– Смотреть надо, куда наступаешь!

– Я как-то не привыкла, что на полу игрушки валяются.

Юля тут же встала в позу.

– Так я и знала, что мы тебе мешаем! Сказала бы уже сразу, что мы тебя стесняем.

– Нет, я…

Мариша смутилась. А ведь все верно. Юлька с Колей и особенно их дети ее страшно стесняют. Они шумные, бесцеремонные, от них болит голова. Но как быть, ведь они ее родственники. А мама всегда ей внушала, что родня – это святое.

– Кровь, девонька, это не вода, – любила приговаривать она. – Ее так просто не выльешь. Нравится тебе родственник или нет, терпи его.

– Зачем терпеть-то, мама?

– Знать, в наказание за какие-то былые грехи тебе испытание послано. Этого прогонишь, другой еще хуже в твоей жизни появится.

Так это или не так, но Мариша знала одно. Если она обидит Юлю, то ее собственная мама обидится уже на нее. Поэтому ссориться с родней Мариша не хотела. Но и понять, что за урок она должна извлечь из поведения своей сестрицы и ее детей, Мариша пока что тоже не могла. Кое-как доковыляв до кухни, она присела за стол. Еще по пути Мариша отметила, что ванная комната занята. Впрочем, в скором времени оттуда вышел Коля – надушенный, румяный и свежевыбритый. Мариша насторожилась. Вечер, а этот разоделся, словно куда-то собирается.

Тут же рядом с Колей появилась и Юля.

– Ну все, – сказала она. – Мы уходим.

– Как это уходите?

– Тише! – состроила Юлька страдальческую гримасу. – Сейчас дети услышат, вообще будет не уйти.

– Куда вы идете? – понизила голос Мариша. – Я думала, что мы вместе поужинаем. Даже тортик по дороге купила.

Мариша и впрямь купила большой торт, рассчитывая, что Юля что-нибудь приготовит со своей стороны, так они и поужинают. Но оказалось, что Юля и не думала что-то там готовить. То есть для своих детей она приготовила две тарелочки с детским пюре, которым по своей неумеренной заботливости продолжала пичкать детей, не желая переводить их на более взрослую пищу и тем самым признавать, что они хоть немного, но выросли и уже в меньшей степени нуждаются в ее заботе. Да, о своих детях Юля, как всегда, позаботилась, но что-то сообразить еще и для уставшей Мариши и Светы с Лешкой она даже не подумала.

– Мы с Колей уходим в ресторан, – прошептала она, косясь на дверь, за которой раздавались голоса ее детей. – Утром ты не смогла посидеть с детьми, днем тоже, так хоть вечер удели нам!

Мариша открыла рот, чтобы сказать, что сейчас ей меньше всего хочется возиться с чужими детьми, когда у нее самой такое ощущение, словно ее простирали, выжали и вывесили на просушку, но вместо этого произнесла:

– Конечно. О чем речь!

Когда за Колей с Юлей захлопнулась дверь, из своей комнаты выглянул Лешка.