Она была просто обворожительна. Необыкновенное чудо. На нее мало кто обращал внимание, она не броско (по – революционному) носила синие затертые до дыр, джинсы. Мешковатый свитер с отвисшими локтями и огромным вышарканным от времени воротником. Волосы скрывала красная косынка, глаза, темные очки. Не понятно что привлекло внимание Стаса с первых же секунд общения. Бледные не накрашенные губки. Длинные худые пальцы. Все какое – то длинное и неказистое. Со стороны она напоминала двухвостку на солнцепеке. Но Стас просто замер от увиденного.

На самом деле Анна (так ее звали, или это был ее партийно – революционный псевдоним) была моделью. Так экипировалась специально, что – бы назойливые мужские прилипалы не пили ее взглядами и не мешали проникаться естеством русского революционного движения.

Но Стасу было уже все равно, он с радостью пережил бы ее перерождение, так как полюбил ее задумчивость и искренность, а не длинные ноги или еще какую то там филейную часть.

Лекции в центре она слушала с небывалым воодушевлением. Она открыв рот смотрела на партийного лектора, Стас в это время смотрел на нее. Потом она шла домой и разоблачалась. И они шли в кафе, где все мужские взгляды уже локаторно вылавливали ее взгляд из общего фона. Стас вообще не замечал этих поползновений, он просто смотрел на нее.

– Зачем тебе все это? – спросил он.

– Знаешь, – она сделала туманный взгляд и задумчиво произнесла, – вся эта рутина так достала меняю все эти показы, шмотки, бабки, мужики..

– Мужики?

– Не подумай ничего такого, – улыбнулась Аня, – поверь мне модельный бизнес это не публичный дом и не развлекаловка. Мы пашем не меньше некоторых барышень в поле. Дело не в этом. Я никогда не боялась работы, дело не в этом.

– А в чем?

Аня опять задумалась:

– Тебе не казалось что иногда, что – то, как будто уже случалось с тобой? Вот например как сейчас. Мы сидим с тобой и пьем кофе, а мне кажется, что это уже было. Может снилось когда то во сне? Дежавю.

– Может и так, – Стас взял ее длинные пальцы в руку и нежно поцеловал.

– Я ничего не имею против нашего правительства, я хочу что – бы ты это понимал. Я просто считаю что это «мое». Я не знаю откуда у меня такая убежденность. Как будто некий внутренний голос ведет меня в этом направлении, понимаешь?

– Да, – Стас утвердительно мотнул головой, сегодня ему вообще не хотелось спорить с ней. Ему хотелось забиться в их подпольную квартирку на Малой Ордынке и прижавшись уснуть. Завтра у него было первое революционное задание. Стас не до конца, правда, понимал суть поручения. Но спорить тоже не стал. Цель операции заключалась в следующем. Ему, вместе с Анной, требовалось встретиться и поужинать в ГУМе. Затем, он должен со своей спутницей отправиться на мост. Далее, как говорилось в инструктаже, к вам подойдут.

Интересно, знала ли Аня о завтрашнем задании: подумал Стас и еще раз поцеловал ее нежные длинные пальчики.

В мире все вполне может казаться чем – то. Хотя и оставаться неизменным по своей природе. К примеру ночью вы видите очертание мужчины у своей кровати. Пугаетесь и даже пытаетесь начать с ним беседу. Но с рассветом все проясняется и вы отчетливо наблюдаете свою рубашку и шляпу накинутые на вентилятор.

Или мир.

Если, как говорят китайцы, мир покоится в чреве маленького глиняного чайника. Из которого пьет чай великий Гуань Джоу. Назовем его просто Джо. То вряд ли что то должно измениться со временем. Джо там где Джо, а чайник там где… ну понятно. Даже не смотря на великий полет в пространство чайника космонавта Гагарина.

Ну, или проще.

Что по вашему должно было поменяться со временем в мире, если мир прежний?

Я не буду рассуждать о том чего не знаю. Тем более о понятии самого я. Так как меня в принципе не существует. Как и вас, собственно. Только я это понял, вернее «тот я» который еще будет, а вы, возможно, тащитесь за своими тенями по сей день. Думая о холоде и тепле, голоде, жажде, сексе, смартфонах, майбахтах, шубах, Канарах, и еще о множестве вещей и вещиц.

В мире все вполне может казаться чем – то, вот с чего я начал.

К примеру я кажусь вам мужчиной, лет сорока от рождения. Сразу же куча вопросов. Кто этот я, и от какого рождения? Есть ли этот «я» в прошлом или в будущем?

Что —бы отвечать на все эти сложные вопросы, нужно ответить на много не менее простых. Например: что такое время?

Но мы то говорим о неизменности изменчивого. Или о том, что на одни и те же вещи разные люди смотрят по разному. Хотя, от этого, суть этих вещей все же остается неизменной.

Вопрос о неизменности вещей так же животрепещуще вопит, как и в вопросах культа. Хотя, посудите сами, если во втором веке цифра тридцать один называлась цифрой тридцать один, то как она должна называться в веке грядущем? Может… тридцать один (оригинальная интерпретация, не правда ли).

Но, в некоторых языках, опять же к примеру (особенно изолированных от контекста на расстояния) слова и целые понятия меняются и видоизменяются. Иногда появляются целые народности, народы, культуры и государства. Хотя люди при этом остаются в неизменном своем состоянии. То есть рождаются от тех же, что и «тридцать один». Так возможно это просто исполинское влияние времени? Или все же влияет удаленность, то есть расстояние?

Дело в том, что нужно изначально понять всю правильность восприятия мироздания. Напомню, что мы все – таки созданы по образу и подобию. Ну это так, к слову.