И тогда можно сказать тысячи ненужных и нужных слов. Можно полить цветы, полить все клумбы у дома. Полить весь город. Полить и отмыть все и вся от грязи. Но, понимая, что все так, именно так, как и должно быть. Начинаешь опускать руки. А как же детская мечта? Те, не пресные мгновения, когда ты точно был уверен. Дай только время. Подрасти. Эх, немного бы только подрасти. И….

Я отмою этот город от грязи. Я насажу разные цветы. Пусть они будут красные, розовые, желтые, зеленые, синие. Только пусть они будут. И, я стану врачом, очень надежным и хорошим врачом. Всех вылечу и всем помогу. И все это днем. А ночью, я буду поливать свои цветы. И люди проснувшись поутру, не смело улыбнуться друг другу. Город впитает в себя аромат моих цветов. И люди, перестанут грустить и им не захочется больше болеть. Не захочется болеть, грустить, печалится и стареть. Стареть и умирать.

И кораблики. Все наши, в детстве выстроенные кораблики, станут большими и реальными. И станут на капитанском мостике те, кто стоял в своих детских иллюзиях, смело, не морщась от соленого бриза. И небо разрежут бумажные самолетики. Те, что лепили неумелыми ручонками, на скучных уроках во втором классе. И девочки заплетут свои косы, и мальчики обнажат свои сабли. И…

Мы станем настоящими, теми, кем пришли сюда. Мальчиками и девочками, с бумажным листком в клетку, в руках, лепящие из него, свою реальную жизнь.

Я же, как маленький луноход. Ранее, очень нужный, почти незаменимый. Со слезами на глазах вспоминаются те, незабываемые моменты. Когда сотня людей, с пред вздыханием, сжав до боли кулаки, наблюдали за моей деятельностью в огромные телескопы. Терпеливо ждали от меня первых шагов по поверхности этой пыльной, холодной глыбы. А я…

…я смотрел в их сторону, улыбался и шел. Разрыхляя своей гусеницей вековую непостижимость. Я видел огромную голубую планету над головой. Я знал, что я нужен там, на этой голубой планете нет ни одного существа, не знающего о моем одиноком существовании. Я нужен им, я незаменим, я есть.

Теперь же, обшивка моя местами прохудилась, солнце нещадно выжгло мне световую панель, и почти ни осталось зарядки в моей потрепанной лунным ветром, батарее. Но я все же еще жив. Я выполняю программу. Я жду, каждый вечер, упорно смотря в сторону огромной голубой планеты. В надежде на то, что какой ни будь маленький мальчик, совершенно случайно посмотрит в мою сторону, воспользовавшись своим телескопом. И огорченно скажет своим родителям:

– Что же он там… один!?

И они побегут, они напишут во все газеты. И сотня людей обратят свои взоры в мою сторону. И пошлют мне сигнал.

– Ты нужен луноход, ты нам нужен!!!

И я соберу весь оставшийся заряд, распрямлю гусеницы, стряхну с корпуса усталую лунную пыльцу. И, с одной только мыслью, что я нужен, этой огромной голубой планете, буду… умирать.

И ….

Если, нет у нас, нашего окна. Нашей детской мечты.

То не пора ли валить, с этой планеты.

Все, вытравит лунный ветер. Памяти о нас не останется. Как это случится? Или же случается уже сейчас? Вряд ли кто, ответит на все эти, такие глупые вопросы. И все что было, и все что будет. Никто уже не вспомнит. Никто не запишет и не прочтет. Время сожрет все воспоминания, как ненужные. И, что же тогда нужно, этой огромной голубой планете? Зачем она парит сотню миллионов лет, обдуваемая космическими ветрами и соседствующая с черными дырами? Если ей совсем не нужен маленький луноход и простая человеческая забота. Beata stultica

А пока…

Просто помолчи…

– Поджигай, – спокойно скомандовал он и вытер слезы.

– Для меня помолчи – подумала Нина и первый дым дотронулся ее глаз и заставил прослезиться.

Любая рыба хочет жить. Любая рыба может попасть на крючок.

Возможно, это просто пищевой рефлекс. Что – то блеснуло вдали, и вот она уже увлечена этой игрой. Заглатывает ртом и …летит. Взмывая над прудом так высоко, как однажды рассказывала ей старая щука из под валежника. А возможно, это такой план.

Та говорила, что «сорвалась», но миг полета она не забыла и оставила в своей памяти. Миг, когда вся жизнь от икринки до этого самого момента пролетела перед мокрыми рыбьими глазами. Но эта эйфория в полете, вряд ли ее сможет передать обыкновенная рыба из пруда. Она конечно может усердно и старательно выговаривать сложные и красивые фразы, не смотря на то, что рыбы очень болтливы. Но миг этот она не передаст нам с тобой никак. Он подобен просветлению Будды. Он, отпечатался немым оттиском на ее плавниках. Повезло, если ты умеешь читать такие тексты.

А что такое жизнь для рыбы?

Детство – когда все и вся тебя мечтают сожрать.

Юность – когда все и вся тебя мечтают поиметь.

Отрочество – когда ты всех и вся хочешь сожрать или поиметь.

Старость …если доживешь конечно… когда ты сидишь под валежником и только и делаешь что вспоминаешь тот миг полета над водной гладью. И вспомнить тебе больше нечего.

Рыба, что тут еще нужно понимать? Все мы живем в эпоху рыб. Все мы живем в поисках любви.

Я сильно не отличаюсь. Точнее… отличаюсь не сильно. Единственное что мне есть вспомнить, это ты. Пьяная, сонная и красивая как никогда. Ты позвонила мне в четыре утра и я приехал. Мы взяли такси и долго колесили по ночному пустующему городу. Улицы вмерзли в осеннюю печаль основательно. Вмести с птицами здешние места покинули все. Остались только влюбленные и рыбы. Влюбленным везде хорошо, а рыба …просто без рыбаков не умеет летать.