– Стой, злыдня, чтоб тебя! – тот резко остановил коня, подняв клубы пыли. – Думал, не успею.

– Ты чего поперся?! – шут упер руки в бока и из-под бровей посмотрел на дворцового летописца. – Я же велел тебе оставаться в замке.

– А король велел обратное, – тот спрыгнул с кобылы. – Сказал, что негоже отправляться тебе одному. Еще надо все записать для порядка. Вот…

Прохор вздохнул.

– А откуда ты знаешь, что я не вчера уехал?

– Опросил стражу у ворот, что у меня, языка нет? Они же ведут учет: кто входил, кто выходил. Чтобы всегда знать, сколько народу за стенами города.

– Пёс с тобой, но только запомни: слушаться меня во всем. Скажу сидеть – сиди, скажу бежать – беги. Понял?

– Мне все равно, лишь бы живым остаться и сытым, – отмахнулся писарь.

– А вот этого как раз я тебе обещать не могу. Ладно, пошли, скоро вечереть начнет.

Они побрели вдоль опушки леса.

В ветвях деревьев чирикали невидимые птички, где-то настойчиво дятел долбил клювом кору, пытаясь добраться до червяка, где-то угукал филин. Даже кукушка расщедрилась, когда шут решил узнать, сколько лет ему жить. Птица накуковала сто раз, а вот писарю повезло меньше: пернатая гадалка остановилась после второго раза.

Служитель пера и бумаги глупо улыбнулся и отшутился, мол, это она в столетиях посчитала, а сам уже пожалел, что не ослушался королевского указа и поскакал-таки вслед за шутом.

В чаще трещали сухие деревья, на головы то и дело падали то шишки, то желуди. Когда впереди показались шапки ульев и шалаш пасечника, летописец радостно потер руки.

– Наконец-то привал.

– Ты не больно-то радуйся, – охолонил его Прохор. – Если этого обормота тут нет, значит пойдем дальше, искать королевского ягодника и такого же грибника.

– На ночь глядя?!

– Я тебя, кажется, предупреждал. Выражай свое недовольство молча, – шут открыл крышку часов и посмотрел на стрелки. – Времени еще много.

Глубоко в гречишном поле стояло около тысячи ульев, которые напоминали огромный город, только с высоты птичьего полета. Прохор однажды поднимался с изобретателем на воздушном пузыре, поэтому у него было с чем сравнивать. Вокруг кружило бессчетное количество пчел, от которых летописец боязливо отмахивался сорванной березовой веткой. Тем временем шут осмотрел шалаш.

– Пусто, – разбил он надежды писаки на привал. – Придется идти дальше. В лес, мой юный друг!

– Я, между прочим, старше тебя на два года! – недовольно ответил тот.

– Ну, значит, и умрешь раньше, – парировал рыжий хохмач. – Тебя, кстати, как звать-то?

– Фрэд, а тебя?

– Меня – дураком, но ты можешь… Я передумал, никак не зови, главное сам откликайся, – и Прохор, накинув на голову капюшон, шагнул в самую чащу, заслоняющую своими пышными кронами небо.

Летописец начал стонать уже через десять минут. Мало того, что лошадь пришлось оставить на опушке, привязав ее к рябине, ему казалось, что шут специально повел его через бурелом, ямы и болотину, минуя дорогу, просеки и тропинки. Вокруг, не прекращая, жужжали оводы и комары, которые больно кусали и забирались под одежду. То и дело шут отпрыгивал в сторону с криком:

– Осторожно, змея!

Писарь проделывал аналогичную процедуру, но оказывалось, что рыжий плут пошутил, и покатывался со смеху, глядя на испуганное лицо своего спутника. Но больше всего Фрэда раздражала паутина, которую он не успевал утирать с лица. Казалось, что она повсюду, а пауки сошли с ума, плетя свои прозрачные, противные сети.

– Почему мы идем тут, а не как все люди по дороге?

– Потому что ягода растет лучше там, где сыро. Сборщик мог сюда прийти за брусникой, смотри, тут целые заросли!

Летописец посмотрел по сторонам и обнаружил среди травы и папоротника россыпи красных ягод, больше похожих на драгоценные камни, хотя до этого не замечал их вовсе – был занят сражением с насекомыми.

– Убедил, – и он прихлопнул на шее очередного комара. – Долго еще идти?

– Нет, клубничная поляна рядом, только через болото переберемся и все, – ответил шут, ломая ветку орешника. – Сделай себе такой же шест, проверяй перед собой поверхность, а то провалишься. Топь в считанные мгновения утянет, и глазом моргнуть не успеешь.

Казалось, что комары со всего леса слетелись к этому болоту и если они очень сильно захотят, то, наверняка, смогут поднять человека и унести к себе в гнездо или где они там обитают. Вдобавок ко всему лягушки квакали так громко, что хоть уши затыкай. Под ногами противно хлюпало, булькало и урчало. Топь устрашающе пузырилась и извергала невыносимую вонь.

Фрэд сменил здоровый розовый цвет лица на бледно-зеленый, и только шут чувствовал себя, как в своей тарелке. Он ловко перепрыгивал с кочки на кочку, опираясь на ореховый шест и обдавая летописца брызгами грязи и ряской. Всего через каких-то полчаса путники ступили на твердую землю. Деревья и кустарник расступились, и перед ними открылся вид на большую поляну. Писарь тут же повалился на траву и принялся выливать из сапог вонючую болотную жижу.