– Если девушка больна, он тем более обязан жениться на ней, – возразила Мария. – Его христианский долг позаботиться о бедняжке… Так и постановим: пусть сэр Роберт женится на леди Эмми, а его отношения с Елизаветой надо немедленно прекратить. Выпустите его из Тауэра и прикажите ехать в провинцию к своей невесте. Передайте ему, чтобы он не появлялся при моём дворе, я не нуждаюсь более в его услугах. И пусть вернёт мой портрет, который я ему подарила, – зло прибавила она, обращаясь к лорд-канцлеру.

– Да, ваше величество, – кивнул сэр Стивен.

– Ваше величество, всемилостивейшая королева, – вдруг сказал епископ, – если мы заговорили о супружестве, то не пора ли вам дать ответ принцу Филиппу, наследнику испанского престола?… Во имя Господа, выслушайте меня, всемилостивейшая королева! Я уже неоднократно указывал на политические выгоды этого брака, но теперь хочу сказать не о них, – я хочу сказать об обязанности человека найти свою половину и родить потомство. Ваше величество, я обращаюсь к вам как священник: обретите себе мужа и родите детей, ибо в этом состоит ваш долг перед Богом. Не уподобляйтесь той бесплодной смоковнице, что была проклята Спасителем. Истинно говорю вам, ступайте под венец, разделите брачное ложе с мужем своим, зачните ребёнка и воспитайте его на радость своим подданным и на благо Англии!

– Вы смущаете меня, ваше преосвященство, – слабым голосом ответила Мария, покраснев до кончиков волос. – Я не отказываюсь от своего долга женщины, но мой возраст…

– Значит, надо торопиться! – воскликнул епископ. – Лучшей партии, чем Филипп, вам не найти! Ответьте ему согласием, это будет добрым делом для вас и для Англии.

– Вы забываете, что я уже не раз была невестой, но ни разу не дошла до алтаря. Если дело с замужеством опять расстроится, я сделаюсь всеобщем посмешищем – обо мне и так бог весть что болтают в Англии и в Европе.

– Брак с Филиппом прекратит болтовню, – а то, что он состоится, я вам ручаюсь!

– Не наседайте на меня, ваше преосвященство, сегодня вы ничего не добьётесь, – я очень устала и плохо себя чувствую, – Мария положила руку на лоб и сморщилась от боли.

– Да, не надо торопиться с окончательным решением, – согласился с королевой сэр Стивен.

– А завтра, ваше величество? – не унимался епископ.

– Возможно, завтра. Я сообщу вам, когда смогу… А сейчас идите, господа, я лягу в постель, мне нехорошо, – Мария слегка кивнула им и закрыла глаза.

– Да хранит Господь ваше величество! – склонились перед ней сэр Стивен и епископ Эдмунд.

– …А вы – хитрая лисица, ваше преосвященство! До сих пор я недооценивал вас, – с иронией проговорил сэр Стивен, выйдя из покоев королевы.

– Всё что я делаю, – я делаю на благо католической веры, Англии и королевы, – высокопарно сказал епископ.

Зимний день был великолепен, прозрачен и чист; выпавший ночью снег покрыл башни и стены Тауэра; они искрились на солнце, отчего крепость не казалась такой мрачной. Елизавета прогуливалась по расчищенным дорожкам внутреннего дворика, с наслаждением чувствуя, как мороз пощипывает её щёки, – она куталась в кунье манто и посмеивалась над проказами зимы.

Со скрипом отворилась тяжёлая калитка, и во двор вошёл хорошо одетый джентльмен. Елизавета немедленно повернулась к нему; узнав его, она остановилась и с улыбкой стала дожидаться, когда он подойдёт к ней.

– Ваше высочество, вы отлично выглядите! – сказал джентльмен. – Никогда бы не подумал, что воздух Тауэра такой полезный для здоровья.

– Вы любезны, как всегда, сэр Джон, – отвечала Елизавета. – Я рада вас видеть, вы первый из моих друзей, кого пустили ко мне. Как вам удалось усыпить бдительность епископа Эдмунда?

– Мне кажется, что наш милейший епископ побаивается вас. Он решил подольститься к вам, разрешив встречу со старым другом, – усмехнулся сэр Джон.

– Боюсь, что вы ошибаетесь, милорд. Он меня ненавидит и готов вредить, чем только можно.

– Одно другого не исключает. Епископ ненавидит, но и боится вас, поэтому заискивает перед вами; собака, которая хочет укусить, виляет хвостом.

– Мне приятно слышать, как вы сравниваете епископа с собакой, если мы имеем в виду грязную злобную шавку. Такое сравнение очень подходит к епископу Эдмунду.

– К сожалению, эта шавка ещё и хитра, она умеет больно кусать исподтишка.

– Тем хуже для неё. Хитрость не является признаком ума, – скорее, это признак глупости.

– В этом я с вами согласен, моя принцесса, хитрость идёт по кривой дороге, потому что не может найти прямую.

– Но довольно о епископе, – сказала Елизавета. – Как вы поживаете, какие новости в Лондоне?

– Лондону вскоре предстоит обойтись без меня, – со вздохом ответил сэр Джон. – Меня опять отсылают в моё поместье.