– Но многих из них большевики заманили красивой жизнью. Пели льстивые песни, уговаривали, а потом организовывали им самоубийства и неизлечимые болезни.

– Большевики – это как чума или ртутные пары. Помнишь, нам показывали долины смерти? Так вот, молодые, сильные животные обходят их стороной, а старые и больные приходят туда умирать. Киты выбрасываются на берег, а люди возвращаются в Россию.

– Но зачем?

– В Париже слишком хочется жить, а тут, после всего этого великолепия КПСС и НКВД, Чечня, охреневшие менты, похожая на концлагерь армия и повально-инфантильная любовь к Президенту.

– Ты совсем не учитываешь патриотизм, любовь к Родине, к местам, где жил ты или твои родители, где могилы предков…

– Ты действительно веришь в эту великоштильную чушь? О какой любви к родине ты говоришь? Лично я даже не помню, где мы жили каких-то пять лет назад. А ты… Хорошо, если ты назовешь мне хоть одного чудака, которого тянет назад, как ты говоришь, на родину, я еще соглашусь с тем, что кто-то всерьез может нести эту чушь.

– Но на Экране…

– Нельзя же так бездумно проглатывать все, что показывает Экран, тем более, что…

– Какой же ты все-таки!

– Гадкий?

– Циничный. Иногда я не понимаю, за что тебя люблю.

– За что-то не любят, а ценят, а это, поверь мне, совсем не одно и то же. Я не хочу, чтобы меня любили за что-то. Это сродни сделки или проституции. Любовь же – вещь иррациональная.

– Но нельзя же влюбиться ни с того ни с сего. Должно же сначала что-то понравиться.

– Ты права. Сначала понравиться. Я не говорю, что объектом любви должно быть ничтожество, совсем нет. Но когда любишь, любишь человека, а не красивое лицо или упаковку пива у него под диваном. В противном случае это все что угодно, но только не любовь.

– Принеси еще пива.

В комнате кроме дивана стоял стол и несколько табуретов, но она была настолько маленькой, что совсем не казалась пустой. Одежда, – пара новых комбинезонов, – висела на нескольких вбитых в стену гвоздях. Под ними стояли запасные ботинки. Не королевские апартаменты, но и не хуже, чем у других. К тому же у них был почти еще новый, встроенный в стену холодильник, а за перегородкой – предмет их гордости и одновременно зависти со стороны всех знакомых: ДУШ, собственный, полностью функционирующий душ с горячей и холодной водой, а это уже было настоящим богатством.

Они лежали совершенно голые после душа. Пили пиво, курили, болтали ни о чем. Высокий, склонный к полноте Костик и такая же высокая, почти с него ростом Женька. Крупная, с большими формами, но при этом совсем не толстая – талия у нее была на месте.

Женька в последний раз затянулась сигаретой, бросила окурок в пустую бутылку из—под пива, которая отправилась под диван к своим собратьям, потянулась.

– Принеси еще пива, – повторила она.

Костик достал из холодильника еще две бутылки, лихо открыл о край стола, на котором уже было полно отметин.

– Держи, – он протянул бутылку Женьке.

– Ты так и будешь стоять?

– Я созерцаю.

– Что?

– Прекрасную девятнадцатилетнюю женскую плоть.

– Перестань. Прикури лучше мне сигарету и иди сюда.

Он вернулся на диван.

– Откуда ты всего этого набрался? – спросила Женька после долгой, но вполне естественной паузы, которые нередко возникают в обществе тех, кому есть о чем не только поговорить, но и помолчать.

– Чего? – переспросил начавший засыпать Костик.

– Ну всего этого. Про писателей, большевиков… Я ничего подобного не видела.

– Пока ты пялишься с остальными в экран, я ухожу в библиотеку.

– Библеокуда?

– Библиотеку. Это такое место, где много книг.

– Ты читаешь книги?

– Да, и это намного лучше дребедени с экрана.

– Хочешь стать похожим на преподобного Джо?

– Книги здесь не причем.

– Он ведь тоже носится со своей книгой.

– Книги здесь не причем. К тому же они все разные. Да и та, что у Джо, совсем не такая и глупая, как кажется. Книги надо читать, а не молиться, размахивая ими в воздухе. Кстати, он ее не читал. Схватил первое, что попалось.

– С чего ты взял?

– Мы с ним как-то беседовали.

– Вот видишь, тебя уже на психов тянет.

– Не такой он и псих, каким пытается себя выставить. К тому же глянь, что он мне подарил, – Костик вытащил изпод дивана табличку: «ВЫХОДА НЕТ!».

– Ну и что?

– Не понимаешь?

– А что тут понимать, коль его нет.

– Это о выходе в тот мир.

– Тем более.

– Нет, ты не понимаешь.

– Так объясни, раз я такая дура.

– Эта табличка говорит, что выход есть!