Но ведь злился же я на маму, злился ужасно и молча, едва ли не ненавидел, когда та пыталась знакомить Наталью с какими-то своими знакомыми, достойными мужчинами, «козлами». Кроме того, нет-нет да приходило в голову, что я, может быть, рассуждаю, как младенец, что на самом деле у такой женщины, может быть, имеется множество мужчин. Просто из застенчивости не водит их к себе, а встречается с ними где-то на стороне.

По этой причине я следил за ней не только в квартире. Я тайком ходил за ней по улицам, видел, что к ней довольно часто пытались клеиться разные типы. Я заранее ревновал и ненавидел их. Но, к моей радости, все мужские попытки кончались одинаково безуспешно. Ей было достаточно опустить глаза, чуть покачать головой, чуть улыбнуться. Казалось, она вот-вот была готова убежать. Странно, но они, мужики то есть, отставали. Интересно, что она им говорила, как отшивала? Просто «нет-нет-нет»?.. Словом, и вне дома Наталья всегда была одна – в музее, театре, на выставке цветов, в магазинах. Одна выходила из своего учреждения. Одна гуляла по паркам или по набережной.

Иногда мне приходило в голову: может быть, я немножко свихнулся на Наталье. Из-за нее не замечал других женщин. Не хотелось бы, конечно, ощущать себя дебилом… Но она была хороша, действительно хороша! К тому же на самом деле я обращал внимание и на других девушек и женщин. И очень. И, если быть точным, практически на всех девушек и всех женщин. Правда, как-то так выходило, что в результате я все равно возвращался к мыслям о ней, даже если нарочно пытался переключиться на кого-то другого.

Мне часто вспоминался один забавный, но такой красноречивый случай. Однажды на улице, издалека я обратил внимание на одну девушку. Я бы не смог объяснить, что мне в ней понравилось: ноги ли, походка, жест. Просто захотелось догнать ее, чтобы получше рассмотреть. Заглянуть в лицо. Может быть, разочароваться. Может быть, понять, что привлекло меня в ней. Девушка шла довольно быстрым шагом, и я долго догонял ее. Все это время я пытался понять, что так заинтересовало меня в ней. Каково же было мое изумление, когда я в один миг вдруг понял, что эта девушка и была она – Наталья!

Эпопея со слежкой – очень долгая, как эпоха, – растянулась на целые годы. Менялся сам смысл слежки, цели, отношение к ней. Не менялся лишь «режим абсолютной секретности». Я конспирировался не хуже профессионального шпиона. Поэтому когда случился тот «провал», я долго не мог понять, что к чему. До того это было странное происшествие. Более того, и до сих пор не понимал, что именно произошло, и было ли это «провалом». Но я совершенно точно знал, запомнил сам момент, когда это произошло.

Тут нужно заметить, что еще задолго до появления компьютера, я начал собирать что-то наподобие «досье» о Наталье. Завел специальную «секретную тетрадь». Начал вести кое-какие записи. Как если бы она была неким особо важным лицом, за которым мне было поручено вести это тайное наблюдение. Я не различал, где была игра, а где нет. Скорее, для меня все было очень серьезно.

Как я уже упоминал, цель у меня была вполне определенная. При помощи архива-досье я как рассчитывал материально зафиксировать свои мечты, придать им такую форму, чтобы можно было воспользоваться и насладиться ими в любой момент, – а значит, опять-таки – приблизиться к Наталье.

Насколько помнится, «досье» представляло собой довольно пеструю странную смесь тех фактических сведений, которые я добывал, занимаясь слежкой, подглядываниями и обысками. Плюс мои собственные фантазии.

Нечто подобное время от времени попадало мне в руки и от приятелей: порнографическое чтиво всех поколений. Подобное чтиво, кстати, с успехом заменяло мне «окошко», когда от того не было проку – в отсутствии Натальи, или ночью, когда она спала. Сюжеты самые обычные, так сказать, лубочные, «вечные». Например, мальчик и взрослая женщина оказываются вдвоем в купе поезда дальнего следования, и ночью она соблазняет его, протягивает к нему в темноте руку и сразу находит то, что ищет. Или мальчик едет с женщиной в лифте, и она вдруг прислоняется к нему своей грудью, трется тугим соском. Или медицинская сестра вызывает мальчика, чтобы сделать ему укол, стягивает с него трусы и, обнаруживая, как он возбужден, говорит, что знает, что нужно делать. Или мальчик вдвоем с женщиной, подругой матери, – она помогает ему готовить уроки, но вдруг, как бы невзначай опускает под стол руку, трогает его за… И так далее.

Большей частью мое «досье» напоминало эротические, порнографические этюды, предельно откровенные, хотя и неумелые, наивные записки, главной героиней которых была Наталья, которую я воображал в самых соблазнительных ситуациях.

Я также снабжал записи некоторыми рисунками, что-то вроде иллюстраций, пытался изображать всякую чепуху: позы, анатомические подробности, даже выражение ее глаз. Не знаю, что доставляло мне большее удовольствие – писать это или потом читать. Все это, конечно, было действительно сущей чепухой.

Естественно, я нигде не упоминал ни своего имени, ни, тем более, имени Натальи. Ее имя можно было произносить лишь мысленно. Одно его звучание или начертание приводило в трепет. С этой целью я так или иначе «зашифровывал» записи, вставлял вместо имен экзотические знаки или символы.

Как настоящему шпиону, приходилось также изобретать и менять тайники, чтобы «досье» не попало в чужие руки. Мама всегда была весьма любопытна и наблюдательна. Искренне интересовалась, какими новыми увлечениями захвачен ее «образец». У меня были все основания опасаться, как бы она не наткнулась на мои секретные материалы.