Наконец, стало поздно, всех из «Дупла» выгнали.

Оказалось, снаружи совсем темно.

– Вот выздоровел от сумасшествия, откинулся из диспансера, – говорил Семечкин, – и смотрю, как кругом все изменилось. И не изменилось одновременно, люди такие же, хотят того же.

– Вот в «Дупле» все про свои желания говорили, а я, знаешь, чего в жизни хочу больше всего, – Алик продолжил свой разговор. – Хотел бы, чтоб передо мной возникал внезапный припадок стыда у каждого мошенника, чтоб ни один гад меня обмануть не смог. Такой необыкновенный дикий стыд, чтоб каждый, кто меня кинуть вздумал, корчился от мук, как от эпилепсии.

– Это невозможно, – произнес Семечкин. – В головы к вам, местным аборигенам, мы лазить не умеем. Не волшебники мы.

Разговор стал окончательно нелепым.

– Ну ладно, – сказал Алик и протянул в темноте руку. – Ты заходи ко мне. Дверь у меня не закрыта, можно сказать, приперта рогатиной.

Просыпаясь, он понимал, что рано, но спать не хотелось. Неясно почему Алик этим ранним утром ощущал необычную бодрость. Хорошее настроение, почти радость, непонятно от чего.

Слышно, как в кухне по столу ходит кошка. Уронила чайную ложку.

– Примета, – сказал Алик кошке. Бодрым голосом, показавшимся странным ему самому. – Только сюда никто не придет, разве только судебная исполнительница и выгонит меня в никуда. Живое существо, которое заполняет эту жилплощадь и не платит квартплату, должно вскоре исчезнуть. Надеюсь, что потом с тобой ничего не случится.

Вспомнил про остатки чая. Драгоценный черный порошок, маленькая радость. Эта мысль окончательно разбудила.

Алик сел на диване, почему-то перестали болеть нос и разбитые губы. Оказывается, бодро шли старые настенные часы, в деревянном корпусе качался маятник.

Непонятно, но Алик в последний раз видел это еще в детстве. Часы сломались давно, вдобавок, их латунно-медную сердцевину он сдал в качестве цветного лома. Может, он еще спит и это сон?

Алик встал и даже произвел несколько гимнастических упражнений, несколько раз по-боксерски ударил в пустоту. Отправился в гальюн.

Стоя перед унитазом, случайно посмотрел в маленькое зеркало над раковиной и окончательно замер. Так, что внезапно иссякла струя. Из этого зеркала на него смотрело молодое, безупречно правильное лицо. И при всем это он!

Где же прежнее, куда делось?! Усы, для того, чтобы придать ему, лицу, хотя бы оригинальность и прочие попытки скрыть недостатки внешности. Обритая по последней моде голова, чтобы уничтожить лысину, поставленные в финансово благополучные времена зубы. Где?

Щупая лицо, вышел в комнату. И тело другое, твердое, с явными, выпуклыми, как у культуриста, мышцами. Совсем безволосое, гладкое, непривычное. Кажется, он стал выше ростом – сейчас поднял руку и достал потолок. Все нелепо, будто, действительно, во сне.

Поставил на стол небольшое дамское зеркало. Вертелся перед ним, пытался рассмотреть куски себя. Нос теперь античный, глаза его, прежние, смотрят настороженно.

Такой облик Алик себе бы не выбрал, но ничего, окружающим понравится.

Волосы густые, волнистые, как на статуе античного бога. И все равно видно, что это он! Необычно, будто в детстве в новой одежде. Попытался надеть рубаху, та затрещала в плечах, однако висела на животе. Оказывается, в прошлом у него появлялся живот. Мощные руки (У него мощные руки!) торчали из узких и коротеньких рукавов.

Запищала подошедшая кошка, опять чего-то требовала. Она ничему не удивлялась.

– Помолодел. Вот это шутка дня! – сказал ей Алик.

Странное ощущение. Он вдруг понял, что это чувство победителя, ощущение полной победы. До сих пор его не приходилось испытывать ни разу. Триумф. Это слово он не произносил ни разу, даже мысленно. Да еще по отношению к себе.

Из окна веяло теплым ветром. Конечно, оказалось, что Семечкин во дворе, развешивает белье.

Рядом с ним кто-то, стоящий спиной. Он оживленно что-то говорил, вот повернулся и, приветствуя, помахал Алику рукой. Ослепительно блеснул новенькими золотыми зубами. Это же вчерашний алкаш из «Дупла».

«Нет, это не сон».

Вышел из квартиры и, не закрыв за собой дверь, стал быстро спускаться. Оказывается, он так давно знал о том, что делать после того как помолодеет. Все давно продумано, подробно и не один раз: что предпринять и куда сразу пойти. Прежде всего, быстрее в самый ближайший одежный магазин. Вон в тот, на углу, наспех одеться там, выбросить прежние стариковские тряпки, а потом, не спеша, вниз по улице, в хороший и большой торговый центр. Там настоящая правильная и хорошая одежда. Дальше дела сложные, долгие. Опять в университет, там аспирантура и потом долгая и замечательная жизнь. Общий срок жизни выйдет далеко за сто лет. Впрочем, ведь нет денег. Или уже есть?