– Ну, вы скоро там?

Распахнув дверь, я впустила уже успевшую протрезветь Нюсю. Она опрометью бросилась к столу, налила себе дозу и выпила не закусывая. Она не привыкла быть трезвой.

– Ну, как? – неопределённо осведомилась хозяйка.

– Что как? – решила я подзадорить Нюську.

– Не прикидывайся идиоткой. У вас уже случилось? – горя от нетерпения и абстиненции суетилась Нюся.

– Нет.

– Почему? – почти по-человечески удивилась актриса.

– Он уснул.

– Как?

– Как все люди.

Смех, давивший меня изнутри, наконец, вырвался наружу:

– Представляешь, в самый ответственный момент, он ударился башкой, поныл, поныл, да и заснул благополучно.

– Во, даёт! Нашим расскажу, не поверят, – злорадно смеясь, пообещала Нюська.

– Не надо. Пусть это останется между нами, и потом, с кем не бывает.

– Ну, уж нет! В театре ко всем бабам клеится, а дело кончается одним и тем же, – засыпает понимаешь в самый ответственный момент. Гнёт из себя Казанову, а на поверку, немощен как кастрированный петух.

– Знаешь, по-моему, он несчастен, – неуверенно предположила я.

– Во, во, наших баб хлебом не корми, дай пожалеть какого-нибудь завалящего. И чем несостоятельнее мужик, тем большую жалость вызывает у дурочек вроде тебя. Да ты знаешь, какие интриги он плетёт в театре?! Не успел приехать, а труппу уже разобщил. Теперь у нас в коллективе два клана: те, кто пресмыкается, зарабатывая себе роли, и те, кто в оппозиции. А всё он, гений наш. Между нами, говоря, и спектакли он ставит дурные, ничего нового, бесперспективный он.

– Полчаса назад ты совсем другое говорила, соловьём заливалась по поводу его таланта, – напомнила я принципиальной актрисе.

– Ну и что? Мой язык что хочу, то и говорю. Мы народ подневольный. Правду-матку резать – без ролей остаться. А мне уже тридцать, поздно доктор пить «Боржоми».

Насчёт своего возраста Нюся, конечно, погорячилась. Не тридцать ей, а пятьдесят без малого. Хотя кто этих актрис разберёт? Может, и вправду земные годики не в счёт? И ведут они отсчёт времени, своим особым вывернутым мерилом. Я не стала её поправлять, и собралась уходить.

– Посиди а? Не люблю оставаться одна, – попросила Нюся.

Меня моё одиночество не тяготит. В течение рабочей недели, так устаю и физически и эмоционально, что долгожданные выходные с удовольствием провожу в гордом одиночестве. На мой взгляд, найдётся немало интересных и полезных занятий, способных скоротать досуг. Но Нюся, сколько помню её, боится оставаться одна. Прозябая почти круглосуточно в театре, она умудряется скучать по людям.

– Давай выпьем, завтра же воскресенье, на работу тебе не надо.

– Наливай! – милостиво согласилась я.

Мы продолжили вечеринку. Вначале долго молчали, думая, каждая о своём – звуки саксофона, располагали к внутреннему философствованию.

– Я ведь люблю его, – трагично торжественно заявила Нюся.

– Кого? – не поняла я.

– Руслана.

Вот те раз! То интриган по совместительству импотент, а то сразу люблю. Да, драматический сюжет.

– Он похож на мою первую любовь: такой беспомощный, жалкий, но в то же время удивительно трогательный. Знаешь, есть в нём что-то от пацанёнка. Пыжится, авторитет зарабатывает, романы с бабьём заводит, а сам ещё дитя дитём. Боюсь, сожрут его в нашем террариуме. Но ничего, возьму над ним шефство, отогрею, вдохновлю на подвиги, и будем мы с ним счастливы до конца дней своих.

– На пятнадцать лет поди младше? – не удержалась я.

– Не на пятнадцать, а на восемнадцать. Ему только тридцать два.

– И тебя не смущает это?

– Нет, я ведь и впрямь люблю его. Подумаешь – возраст! Он и не представляет, какое блаженство я ему подарю.

– А он в курсе твоей любви?

– Нет, пока это моя тайна. Перебесится, сведёт знакомства постельные со всеми нашими бабами, успокоится, тогда я его тёпленьким возьму! Поверь, я умею ждать.

– Зачем тогда нас с ним наедине оставила? Знала ведь к чему дело клониться.

– С тобой, не с кем-нибудь. Ты чистая, мужика не обидишь. Главное, чтобы ему было хорошо. И потом, ты помогла мне избавиться от Ритки. Как только он начал отсыпать тебе комплименты, эта грыжа паховая срыгнула.

– Зачем же приглашала её?

– А он бы не пошёл без любовницы. Вот ведь как бывает вроде не красавица, а даже совсем наоборот непорядочная сволочь, а мужики слюни пускают. А вот взять хоть бы тебя: смазливенькая, добрая и преданная, распущенная в меру, а что-то я не наблюдала паломничества мужского. Не разобрать, чего им нужно.