Я не отреагировала, потому что сама не знала ответа на такой злободневный вопрос. Спроси у каждого отдельно взятого мужчины, какую он жену хотел бы иметь, ответ будет примерно одинаков: добрую, хозяйственную, преданную. А на практике что? Смотришь – дура дурой, ни души, ни сердца, а рядом мужичок неплохой такой обосновался. А со мной, вообще, проблема: не сказать что дура, но и не светоч мысли, по хозяйству хлопочу, конечно, но без фанатизма, умеренно работоспособна, да и личико без фантазий.

Тишком примостившись возле Руслана, Нюська обняла бедолагу, и, прижавшись к нему, принялась вдыхать запах молодого тела. Со счастливой улыбкой сообщила:

– Пахнет вкусно, обалдеть! Мой будет, это точно, пусть выдры театральные даже и не мечтают о нём.

Она заснула, с блаженной улыбкой обречённого мытаря.

Выйдя в коридор, я обнаружила, что перегорела лампочка. В нашей квартире было заведено оставлять свет в коридоре на всю ночь. За электроэнергию, мы не платили, а потому не отказывали себе в этом удовольствии. Мне пришлось пробираться на ощупь. Коридор был узкий, и чрезвычайно длинный. Моя комната, находилась в противоположном от комнаты Нюси, конце. Коридор все без исключения использовали как перевалочную вещевую базу. Смотришь вроде вещь ненужная место в доме занимает, а выбросить жалко. Куда её? А в коробочку, в сундучок, в шкафчик, в мешочек, и в коридор. Полежит вещица годиков пять-шесть (это индивидуальные показатели) а уж потом можно смело на помойку. Вот, например, Инга с Виктором, готовясь к переезду, закупили новую мебель. Но товарищи дорогие не выбрасывать же вот этот чудный диванчик! На нём папа Виктора был зачат, в аккурат сто лет назад.

Бабахнувшись пару раз головой, и чувствительно зашибив мизинец на левой ноге, когда до заветной цели оставалось полшага, я вдруг наткнулась на что-то мягкое. В первую секунду, по инерции продолжила движение, но затем остановилась, пытаясь понять для себя, что это было. При детальном ощупывании этот предмет оказался мужчиной. Я помертвела, от страха не могла двинуться и вымолвить хотя бы матерное слово, желудок с водкой внутри сжался, невообразимая тяжесть сковала ноги.

– Коля, это вы? – басом спросила я.

Ответа не последовало. Либо перепитый Коля был напуган не меньше чем я, либо не захотел идти на контакт. Отделившись от стены, мужчина бросился наутёк, и скрылся в ночи. Это симптомы белой горячки или личной невоспитанности? Хотя какая разница, спать охота, сил нет, а тут ещё про Колю думай.

Какие бы неприятности, волнения, бури ни витали над моей головой, все они мигом улетучиваются, стоит мне оказаться в родных стенах. Колдовское свойство комнаты, придумала тётка Елизавета, Ивановна. Будучи маленьким ребёнком, и приходя с улицы либо с разбитым носом, коленкой, или осмеянная дворовыми ребятами, я, бросалась на шею любимому человеку, и принималась выть в голос. Позволить себе подобное прилюдно, я не могла. Тётка, увещевая меня, приговаривала, мол комната волшебная, и любые напасти уйдут, да так, что и не вспомнишь больше. То ли уговоры, и нежная речь любящего человека, так действовали на меня, то ли комната и в самом деле обладала свойством прогонять невзгоды, только зализав раны, я смело выходила во двор, навстречу приятным открытиям и неприятностям, придающим стойкость. Этот рефлекс, сформированный в детстве, остался и поныне.

Подойдя к окну, я раскрыла его. Под моим окном, рос куст сирени. Одуряющий аромат просочился в комнату, заставляя тонуть и растворяться в чудном запахе. Я легла на диван. Вдруг Сашенька, казалось мирно сопевшая, повернула ко мне своё личико, и я увидела, что оно мокрое от слёз. В темноте блестели огромные глаза, и она, не мигая, смотрела на меня укоризненно.

– Что случилось, Саша?

– Где ты была? – уже плача в голос спросил ребёнок.

– У Нюси, у соседки, ты ведь её знаешь.

– Ты пила водку?

Я сконфузилась, но врать не хотелось.

– Да.

– Зачем? Разве у тебя душа болит?

– Нет. И потом водку пьют не только когда душа болит, но ещё и отмечают какое-нибудь радостное событие.

– Мама, когда пьёт, говорит, что у неё душа ноет. А какое радостное событие ты отмечала?

– У Нюси закончился сезон в театре, она пошла в отпуск.

– А почему это тебя так обрадовало?

– Не обрадовало, Нюся пригласила меня, вот я и пошла.

– И ты ради этого бросила меня здесь одну?

– Ты спала, – принялась я оправдываться, – и потом, я отсутствовала недолго. В случае если бы ты проснулась, и начала кричать, я услышала.

– Что я маленькая, чтобы кричать? А тебя не было долго. Я проснулась, чтобы пописать, но так и не смогла тебя дозваться. И теперь – вот!

Она откинула одеяло.

– Я описалась! – и снова горькие, теперь уже стыдливые слёзы. – Света, ты ведь не сердишься? Я просто побоялась одна идти в туалет.

Я не гневалась на Сашеньку, мало того, мне было жаль её и стыдно за себя.

После того как я поменяла бельё, Сашенька моментально погрузилась в сон, удобно устроившись на моей руке.

Через открытое окно почувствовав добычу, налетели комары. Безнаказанно фланируя над ухом, ненавистные твари норовили отыскать сладкое местечко, дабы устроить кровавый пир. Не хотелось тревожить Сашеньку, и потому, полночи я была вынуждена терпеть инквизиторские пытки. Когда ребёнок перевернулся на другой бок, тихонько встала чтобы закрыть окно.

Кусты сирени заколыхались, послышался шорох. Я обомлела. Быть может, это кот Степан? Он ушёл три дня назад на поиски суженой, да так и не вернулся. Вообще-то, я спокойна за Стёпу. Он у меня парень вполне самостоятельный. Бывало, пропадал на целый месяц, когда уже слёзы по безвременно ушедшему коту высыхали, и не одна рюмка была выпита за помин его блудной души. Я позвала: