Прошло две недели, но посылки с весами все еще не было. Дождавшись субботы, Шурик сам поехал в город за весами. Когда он вернулся, его привычной лопаты с голубой ручкой нигде не было. «Масса тела уменьшилась до нуля, – заключил Шурик. – С точки зрения эксперимента случившееся прекрасно: оно подтверждает основной тезис моей теории. Однако чем же теперь копать? И, главное, – что взвешивать?»

Известие об ограблении продуктового магазина поступило в тот момент, когда до окончания трансляции решающего хоккейного матча оставалось шесть с половиной минут.

– Ничего не случится, досмотрим, – сказал следователь Савельев коллеге Никитскому. – Преступники все равно уже скрылись. И вообще, преступник не волк, в лес не убежит.

Когда матч закончился, Савельев начал звонить насчет машины.

– Пустые хлопоты в казенном доме, – вздохнул Никитский.– Как раз в это время Серега на молочную кухню ездит за кефиром для своего чада.

Следователи вышли на улицу и направились на трамвайную остановку, но погода стояла такая чудесная, что было не грех пройтись пешочком. На месте преступления они обнаружили четкий след преступника: уходя, в спешке вор рассыпал муку и наступил на нее.

«Надо вызвать эксперта Творогову, – решили следователи, – пусть определит по следу рост, вес и характер преступника». Стали ждать Творогову. Ждали часа три. Наконец, увешанная продуктовыми сумками появилась эксперт.

– Очередь была за печенкой! – оправдываясь, сказала она.

– Мы тут ждем, ждем, – проворчал Никитский.

– И подождете! – оборвала его Творогова. – Вам все равно делать нечего, без всяких забот живете. А мне семью кормить надо! Ограбления каждый день совершаются, а печенку раз в два года продают.

Она поставила сумки, но прежде чем подойти к следу, оставленному преступником на полу обворованного помещения, Творогова направилась к зеркалу, чтобы привести себя в порядок.

Через несколько минут Савельеву и Никитскому пришлось резко обернуться на жалобный крик Твороговой. По полу текла щедрая белая струя из раздавленного молочного пакета в ее сумке. Ни Савельев, ни Никитский не успели ничего предпринять, как молоко залило то место, где преступник оставил след. И следа не стало. Огорченная Творогова нашла тряпку и начала вытирать молочную лужу, а заодно протерла весь пол в кладовке.

– Когда я теперь успею молоко купить! – горестно воскликнула она.

– Только нам и забот, что о твоем молоке! – закричал Никитский. – След преступника уничтожен!

– Зачем нам след? – кокетливо спросила Творогова, выжимая половую тряпку. – Пойдемте, мальчики, я вам покажу самого преступника. Его зовут Альфред Бутылкин, он сейчас лежит пьяный на скамейке в скверике около «Гастронома».

Лица Савельева и Никитского превратились в знак вопроса.

– Кто и как ограбил магазин, я узнала, пока стояла в очереди за печенкой. Женщины подробно рассказали о краже и назвали несколько имен предполагаемых преступников. Потом появился один из подозреваемых. Он подходил к стоявшим в очереди и предлагал купить краденое, и, кое-что сбыв с рук, прямиком пошел в винный отдел гастронома. Ну, и лежит теперь…

– Вот и порядок! – облегченно вздохнул Никитский. – Можно вызывать опергруппу для задержания Бутылкина.

– Я же говорил: преступник – не волк… – добавил Савельев. – Хорошо, что досмотрели матч до конца.

Самолетов всегда был законопослушным, гражданином, чтившим всякое начальство, поэтому, когда его вызвали к следователю, он даже обрадовался – будет, о чем на службе рассказать. А то шеф сердится: «Что это, – говорит, – Самолетов, вы так скучно живете?»

А следователь как узнал, что Самолетов всю прошлую субботу просидел дома, и что никто подтвердить это не может, так и сказал:

– Вы убили гражданина Розмаринина!

– Я его не видел никогда! И не убивал я никого! – запротестовал поначалу Самолетов.

– Вину мы вашу всё равно докажем, – сказал следователь, – а будете отпираться, только срок себе увеличите.

Самолетов всегда делал то, что от него требовалось – уходя, гасил свет и выключал электроприборы, мыл руки перед едой, на эскалаторе метро держался за поручни и не умел пререкаться с представителями власти.

– Вам, конечно, виднее, – со вздохом согласился он.

Следователь велел Самолетову расписаться, после чего подозреваемого увели в камеру. Через два дня на очередном допросе следователь вдруг его спросил:

– Как ваше настоящее имя?

– Самолетов Андрей Владимирович.

– Неправда! Вы украли паспорт Самолетова и жили под чужим именем.

Голос следователя был таким уверенным, властным и устрашающим, что Самолетов послушно пробормотал:

– Возможно… Но так давно… Я забыл до некоторой степени.