Шрифт:
1974
* * *
Во мгле заграждали чешуйчатой грудью,Встречались зимою – и было теплей,Мостами легли, берегли перепутья,Ловили с обрыва, скрывали в дупле.И слух, оглушенный первичной виною,Очистился жертвой раскинутых рукВеликих деревьев, увиденных мноюВ садах городских, и во сне, и в жару.Приближу к губам умолкающим палец —И слышу, как бодрствует в мире ветла,В молчанье зеркальной горой рассыпаясьИ Бога святя в сердцевине ствола. 1974
стихи
– Зачем бегут в чужие страныИз теплой памяти жилой?– В ее ворота гроздью пьянойПрирода смотрит тяжело —И шепчет: «Я тебя разрушу,Но сохраню твои слова».– И им не терпится наружу,Туда, где речь всегда жива.1974
* * *
Без ветра я не вижу. Это онНесет навстречу полдень и размеры —Всех ароматов тайный эталон,Рождающий в невидимое веру.Едва к незримой скважине прильну,Я слышу: он, подобно пьющей лани,Подталкивает мелкую волнуИз глубины в каналы обонянья.Фигуры возникают к сентябрюИзбытых судеб – поредевшей бронзы,И я на них сквозь изгородь смотрю,Особенно – когда темно и поздно. 1974
* * *
В нотных и высоких классах птичьихПо опавшим и плывущим днямУдивленных учат безразличьюОблака, к безумию клоня.Ветер – неуемный сборщик дани —Обегает сеть начальных школ.У калитки ждет похолоданьеИ уводит в прошлое пешком.Все, что летом вслушаться мешаетИ по зренью бьет, как футболист —Отлетает, как настольный шарик,Этикетка и осенний лист.1974
* * *
И если вырваны страницыИз древней красочной Псалтири —Вовек никто не усомнится,Что царь Давид играл на лире,Вернее – на библейской арфе,Но лира – символ вдохновенья.Плетется ветер в старом шарфе,Лиловом от ночного треньяИ ставшем гроздьями сирени.Он кашляет, закутав горло,Едва ступает на прохладе,То рассыпается прогоркло,То снова собран, жизни ради,Как слезы стынут на тетради.Итак, никто не усомнится,Что лучшим в мире был художник,Хотя закапаны страницы,Заглавные заснули птицы,И надписей не стало должных.И по оставшимся деревьямЯ очертанья рук живыеУгадываю, чтобы с левымНе путать правое, с припевом:«Так жили люди Ниневии» —И чтобы дни сторожевыеПрошли, не опаляя гневом.Иначе шаг ко мне направятСуду покорные микробы,И духи поднебесной злобыКлеймо непоправимой пробыНа серебре моем поставят. 1975
* * *
И эту птицу к ветке жгучейПритянет сад —Я понял это много лучше,Чем век назад.Тогда от молний ложной вестиЯ принял гром,Что смысл – во всех растеньях вместе,А не в любомСтволе, и корне, и соцветье.Но сны сошлись —И стал виновен я в наветеНа каждый лист,И взором юного астрологаК стеблям приник,Когда услышал: «Стань надолгоОдним из них».И я спускался. Было скользкоСреди червонных гнезд —И их стада встречало войскоПодземных звезд.Я слышал: буква убивает...А вот – онаИ под землей растет, живая,Любви полна. 1975
* * *
И снилось мне, что каждый строил дом —И, возведя, селился в нем навечно:В норе подземной делался кротом,Иль возносился, Путь построив Млечный,Иль вырыв русло, делался рекой, —Что начал, то заканчивал без риска.А я ушел настолько далеко,Что стал бездомным, возвратившись близко.1975
УЛИЦА БУДУЩЕГО
В начале – тихий дом, и здесьЖивут герои Ариосто:С них смерть навеки сбила спесь,У них бесхитростно и простоЦветет блаженство на лице.А близ провала – там, в конце —Есть особняк героев Кафки,И каждый мыслит: «Как я целОстался средь вселенской давки?. —И не решит никто задачи......На протяженье мостовой —От Дома смеха к Дому плача —Подземный мерный пульс живой,И крови полная отдачаИ поит, и во всей красеСырую землю содрогает...С тем сердцем, словно ОдиссейС сиренами, мой слух играет... 1976
* * *
В солнце птицы стреляли, как в цель,Затащив беззащитное за реку.Вдруг – дыханье Его на лице:Я горел. Он держал меня за руку.В торопливой, толпливой водеОн не дал, по наитью единому,Обезмолвиться в мире людей,Стрекотать средь полей по-звериному.Но и зрячим поет поводырь,И прозренье надежное дарит нам —Ярче сада, бурливей воды,И заката священней и памятней. 1976
III
ИЗ КНИГИ «ОСЕННИЙ ПОЕЗД» (1977–1980 гг.)
НОЧНАЯ ПОЛЬША
Там встречный – в сутанеИль форме парадной,На санках катаньеС горы безвозвратной,В беззвездную полостьНависшего рваБил утренний колос —И день созревал.Но ищешь иное —И видишь лишь ночи,Где лист жестянойФевралем исколочен,Где будущих пагуб(Горят адреса) —Что зреющих ягодВ июльских лесах...Идет – мостовой ли,Белеющей кроной —Творенье живоеСквозь мир похоронный,И в этой фигуреМеж тлеющих лип —Не двери, а буриЗамкнувшейся – скрип.Соборно и твердоЛицо, словно город —Старинного родаПоследний аккорд.О Вы, незнакомкаВо мраке до пят,Безжалостно-громкоВ Ваш дом постучат.Там жертвенный опытПьешь уксусом с губки,Там ангелов шепот,Хрустальные кубкиДля крови... Ты помнишь? —Рожденья звезда.И польская полночьВозносит туда...