–  Ничего. Сколько я у вас нахожусь?

–  В клинике?
– доктор достал часы.
– Шестой час. В девять вечера вас привезли, а сейчас… сейчас четверть третьего. Пополуночи.

Всего-то? Вабилову казалось, что он проспал больше. Годы. Полжизни.

–  Но почему сюда?

–  Клиника профессора Куусмяэ специализируется на астенических состояниях. Знаете, как много людей устали от перегрузки и страдают упадком сил? Наша клиника невелика, но в определенных кругах пользуется заслуженным авторитетом.

–  И у меня - астеническое состояние?

–  Несомненно. Впрочем, утром вас осмотрит сам профессор. А пока…

–  Нет, - Вабилов надеялся, что доктор не слышит в голосе страха.
– Я не собираюсь оставаться в вашей клинике.

–  Но…

–  Нет, говорю я. Или вы станете удерживать меня силой?

–  Послушайте, - невозмутимо ответил доктор, - Таллин - свободный город. И вы находитесь в клинике, не в тюрьме. Смею уверить, в хорошей клинике. Если вы не пожелаете пройти курс лечения - воля ваша. Профессор считает, что лечить имеет смысл лишь тех, кто желает излечиться. Он сам вам расскажет…

–  Нет, - в третий раз возразил Вабилов.
– Я уйду сейчас. Прямо сейчас, сию же минуту.

–  Сейчас? Ночью?

–  Да. Где моя одежда?

–  В шкафу. Но… Ведь третий час!

–  Значит, все-таки удерживаете?

–  Разумеется, нет. Но как врач, несущий за вас ответственность, я настоятельно, слышите, настоятельно рекомендую остаться хотя бы до утра.

Вабилов раскрыл стенной шкаф, и, не смущаясь присутствием доктора, начал одеваться. Часы, бумажник, документы - все было при нем.

–  Ну, хорошо, успокойтесь, успокойтесь - доктор не пытался удержать его физически, не звал на подмогу.
– Я протелефонирую в консульство. За вами пришлют автомобиль.

–  Не нужно.

–  Господин Вабилов! Клиника расположена за городом, в четырех километрах, в лесу. Не собираетесь же вы идти пешком?

–  Почему нет? Я люблю гулять ночами. Или это опасно?

–  Нисколько, но… Это невозможно!

–  Еще как возможно, - ни на секунду Вабилов не верил, что его и в самом деле отсюда выпустят, хотелось одного - покончить с надеждами и неопределенностью.
– Где выход?

Доктор молча повел его - сначала в коридор, потом в холл.

–  Вот аппарат. Если не желаете обращаться в консульство, возьмите таксомотор.

–  Таксомотор? Хорошо.

Доктор подсказал нужный номер.

–  Таксопарк "Виру", - отозвались в трубке.

–  Пришлите мотор в…

–  В клинику профессора Куусмяэ, - помог доктор.

–  Будем через пятнадцать минут.

–  Я встречу вас на дороге.

Доктор смотрел неодобрительно.

–  Вы прекрасно можете подождать и здесь. Четверть часа. Попьете чаю, успокоитесь.

–  Покажите лучше дорогу в город.

–  Покажу, - доктор накинул плащ поверх халата.
– Извольте.

В безветрии холод не чувствовался, и дрожь была нервной, тревожной.

–  Вернемся?
– в последний раз предложил доктор.

–  Нет.

Они вышли за ограду - высокую сплошную каменную стену. Фонари светили вдоль шоссе до самого города, мерцавшего вдали за пеленой начинающегося тумана. С моря ползет.

–  Всего хорошего, - попрощался Вабилов. Доктор не ответил, только покачал головой.

Столбы стояли редко, и тьма, отогнанная от фонарей, меж ними густела, застаивалась.

Вабилов оглянулся. Клиника, трехэтажное здание, высилась над оградой. Доктора не было, ушел. Что ему.

Куда идти? Он и не думал, не позволял себе думать о том, что будет "потом", после выступления, иначе и не решился бы. Вернее, думал, как без этого, но представлялось, что никакого "потом", во всяком случае, "потом", зависящего от него, не будет. Пуля снайпера в конце выступления казалась наиболее вероятным и желанным исходом. Вероятно, он слишком наивен. Хуже - смерть долгая, а клиника - как его, профессора… Куусмяэ?
– могла быть первой ступенью этой долгой смерти, могла, но вот выпустили, и что дальше? Бежать? Куда и как? Сесть на паром в Стокгольм?

Такси не появлялось. Дорога оставалась пустой и тихой, даже собственные шаги слышались глухо, неотчетливо. Туман.

Он пошел быстрее, дрожь не отпускала, напротив, уже и разгорячился, кажется, но зубы приходилось стискивать, чтобы не выбивать дроби.

Странное эхо, откуда-то сбоку и сзади, передразнивало его шаги, передразнивало неумело, то отставая, то забегая вперед. Вабилов остановился, а эхо еще несколько мгновений шло.

Отпустили? Разве? Почему он так решил? Глупый, маленький мышонок.