— Спорим, он промажет!

— А я говорю, что тут кто-то есть! Вон там! Толстый, тебе еще не надоели твои яйца? Нет? Тогда зажигай, пока не оторвали.

Зашипел, задымился факел, и тупик осветился неровным светом, задвигались тени на стенах.

— Ого, какая!

— Ну и страшна! Смотри, смотри, с ножиком!

— Интересно, зачем такой уродине ножик? Ха-ха, и так страшно!

— Слушай, да она голая! Во, во — сиськи торчат!

— Не-е, у ней штаны есть — панталончики, гы-гы!

Компания была пестрой — в том смысле, что цвет кожи у парней был от иссиня-черного до бледно-белого. Одеты тоже по-всякому — панталоны, штаны, рубашки, майки. Командовал, похоже, здоровенный коричневый детина в мятых брюках и рваной майке. Бицепсы его были необъятны, а зубы и белки глаз, казалось, светились.

Эллана смотрела на них с растерянностью и ужасом. Смысл слов до нее доходил, но понимать его она отказывалась. От обиды и беспомощности хотелось плакать.

— Эй, Хромой! Ты самый смелый — тащи девку сюда!

— Почему это сразу я? У ней ножик. И не девка она вовсе. Она, может, девкой была, когда ты еще и мальчиком не стал! Сам тащи!

— Щас я тебе вторую ногу оторву! Говорю: девка, значит девка! Ну, скажи, Малыш!

Тот, которого звали «Малыш», был, в общем-то, не самым маленьким. Малышом он казался только рядом с коричневым громилой. Одет парень был совсем экзотично: широкие меховые (!) штаны, неровно обрезанные ниже колен, и такая же меховая жилетка без пуговиц.

— Слушай, Толл, ну что ты к ней прицепился? Баб тебе мало? Пошли домой, спать охота. Ночь кончается, а завтра вставать!

— Нет, погоди! Может, если ее помыть, она окажется принцессой? Смотри, как сиськи торчат! И попка, кажется… Ну-ка, покажись, красотка…

Коричневый сунулся к ней, и Эллана чиркнула воздух перед собой обломком кинжала. Парень отпрянул, но явно не испугался:

— Слушай, да она молодая и шустрая! И талия у нее, и все остальное… Только лицо разбито, но это — Фигня. Я таких люблю!

— Гы! Да она же у тебя, гы-гы, лопнет! — тонко пошутил кто-то из парней.

— Заткнись, дурак! Щас ты у меня сам лопнешь! Иди сюда, девочка! Иди к маленькому Толлу! Иди, не бойся: Толл добрый, ласковый и такой одинокий! Иди сюда, сука!!!

— Не заводись, Толл, не надо! — попытался успокоить коричневого гиганта Малыш. — Что ты к ней прицепился? Может, это я ей нравлюсь, а не ты?

— Отстань! В рог хочешь?

— Зачем? Вот прикинь: допустим, дашь ты мне в рог, и что? Все скажут: «Обидел слабого». А вдруг ты не сможешь дать мне в рог. Тогда что? Представляешь?

В голосе Толла уже не было прежней уверенности:

— Как это — «не смогу»? Тебе в рог? А чего она?!

— Ну, ты, блин, зануда! Давай так: эта — моя, она мне по размеру подходит, а тебе завтра я оплачиваю Зайну на целый вечер.

— Зайну!! На вечер?! Да ты с дуба упал! Ты знаешь, сколько она берет? А у тебя, сам говорил, всех денег — два шаклима!

— Ну, не возьмет же она за вечер больше одного? У нее же……не золотая?

— И что? Ты хочешь сказать…

— Да, именно! — подтвердил Малыш и извлек из кармана монету. — Держи! На доброе дело для хорошего человека не жалко!

— Не, ну ты псих, Малыш! Точно — псих! Эта, может, вообще… А ты…

— Ладно, давай так: если эта — вообще, то ты мне завтра Зайну на полчасика гм… дашь подержать!

— Гы-гы-гы! — заржал темнокожий. — Дам, конечно, дам! Да она придавит тебя одной сиськой! Левой! Гы-гы! Посмотреть-то можно будет? Гы-гы!

— Смотри на здоровье! А сейчас проваливай! Это — моя добыча!

— Нет, ну ты и псих, Малыш!

— Иди, иди!

Парни открыли наконец дверь и с шутками-прибаутками ввалились в дом. Малыш остался. Он сел на корточки и стал задумчиво смотреть на Эллану. Кажется, он больше не собирался ни говорить, ни двигаться.

— Долго ты собираешься так сидеть?

— Пока тебе не надоест.

— И что будет?

— Тогда ты заговоришь сама или уйдешь.

— Как это?

— Ну, как… Ногами. Я тебя не держу.

— Ишь, какой добрый!

— Только я думаю, что ты не уйдешь. Скорее всего, тебе просто некуда — иначе ты бы здесь не оказалась. Муж выгнал?

Эллана почему-то растерялась и не нашлась, что сказать. Она просто мотнула головой.

— Вижу, что не муж. Могла бы соврать.