Серговский, не без опасения, принял странную рукопись и сорвал печать. Свиток и не собирался его жалить.

«Всё, что ниже указано, подлежит немедленному исполнению. Мандигор»

Начало так себе.

«…Как только Книга будет изготовлена, попроси каждого из мастера расписаться на той же странице, – всех, кто участвовал в работе. А после – приложи вислую печать с этого свитка на последнюю страницу книги…»

– Нехорошие вести? – вежливо поинтересовался Смотритель, следя за выражением его лица.

Эдрик рассеяно помотал головой.

«…Но сам не спеши ставить подпись, если хочешь дожить до старости».

Сердце пробрал ледяной холод, а голове, наоборот, сделалось жарко.

«В этой Книге, между строк, искусно спрятано хитроумное заклинание… По букве на странице, по слову в главе, по знаку в рисунке. Лишь только приложить печать – и через ещё непросохшие подписи мастеров начнут тянуться их души… Пока не вберут до остатка. Книга втянет в себя все мысли и знания, все потаённые сведения их душ… И тогда нам раскроется тайна Астроградового Ключа…»

Серговский убивал людей. Много людей. Но это было на войне, в пылу битвы, посреди кровавого поля, а не так, чтобы умертвить человека, глядя ему в глаза. Попросить, чтобы сам подписал себе приговор… Елена всё хитро рассчитала: приказ шёл от Мандигора – его непосредственного начальника, и Серговский не смел ослушаться. Долг каждого воина – подчиняться военному командиру. И госпожа Мортинова намеренно сообщила приказ о страшном убийстве письмом, зная, что Серговский отказался бы от этого, весьма щекотливого, низкого, подлого дела.

– Госпожа Мортинова пожелала, чтобы печать с этого свитка была положена на последнюю страницу книги… – нарушил затянувшееся молчание Смотритель. – И чтобы печать установили именно вы.

Серговский вздрогнул.

– Таково пожелание Вашей госпожи, – Мариш по-особенному подчеркнул последние два слова.

Серговский зло вспыхнул на это, щёки его порозовели.

– Вы себе много позволяете… – начал, было, он, но Мариш перебил его:

– Кажется, ваша госпожа задумала что-то недоброе, не так ли?

Лицо Эдрика Серговского приняло каменное выражение:

– С чего вы взяли, милейший?

– Приходите через три дня, когда взойдёт новая луна… – продолжил, как ни в чём не бывало, Мариш. Смотритель, подтверждая, кивнул. – В полночь, к Часам, и возьмите эту вашу книгу, – он указал на объёмистый томик, который Серговский продолжал держать под мышкой.

Работа, между тем, спорилась: гора свитков на столе заметно поуменьшилась. Эдрик заметил, что самые замысловатые иллюстрации, диковинные вензеля, либо заглавные буквы неслись на стол Маришу – он по праву был опытным рисовальщиком. Даже ювелир согласовывал с ним какие-то детали, трудясь над особо сложной фигурой рисунка.

Надо сказать, переплёт выходил замечательный: гравюрные пластины были почти готовы, заканчивали изготовление застёжек в виде трилистников, снабжённых хитромудрой вязью. Пергамен (ибо арабскую бумагу, славящуюся дешевизной, астроградские мастеровые, как выяснил Эдрик, не использовали), краски, в том числе – весьма редких цветов, перья и чернила поставлялись вовремя. Писцы неустанно выводили строчки похвальным каллиграфическим почерком, иллюстраторы поспевали за ними, а там уже пришла работа фальцевальщиков, (они сгибали нарезанные листы в тетради, которые потом формировались в книжные блоки) – в общем, мастеровые работали слажено.

И эта чудесная книга была насквозь пропитана ядом, как красивое, но червивое яблоко: Серговский знал, что Елене ведомы некоторые, в том числе – весьма опасные магические приёмы и заклинания, но сотворить такое! Воспользоваться доверчивостью людей… Мастера вкладывали душу в свою работу, в каждый лист, в каждую буковку, в каждый завиток рисунка, но никто из них не предполагал, что Книга на самом деле собиралась забрать их души полностью, без остатка. Поставив подпись – мастера подпишут Договор с дьяволом. С Еленой.

– И всё из-за чёртового Ключа… – пробормотал Серговский.

Чувствовал он себя прескверно.

Три дня пролетели незаметно, и Серговский успел изучить «Повести о военных лагерях» вдоль и поперек, но ничего подозрительного в тексте не обнаружил. Никакого намёка на связь с таинственным прямоугольником на полу.

В назначенную полночь он осторожно выскользнул вниз.

Возле Часов никого не было.

Серговский в нерешительности переступил с ноги на ногу.