– Ты пойми, они же русских с 1812 года не видели!!!

Дальше так продолжаться не могло, необходимы были решительные действия, которые бы ускорили наше перемещение! Утром возле дороги я заметил поваленный дорожный знак «остановка разрешена», и начал его поднимать.

– Гениально, – воскликнул Гриша, и бросился мне на помощь. Мы стояли возле знака, подпирая столб с обеих сторон, и голосовали. Через 10 минут возле нас остановилась огромная фура!

Дверь в кабину распахнулась и мы увидели… двадцатилетнюю девчонку водилу. Де ещё блондинку, в пестром цветастом сарафане и с небольшим синяком под глазом. Мы остолбенели, а девка махнула нам рукой, залезайте мол уже, сколько можно пялиться!

– Я с детства мечтала быть водителем! Мои подруги играли в куклы, а я в машинки!

Наша спасительница говорила только по-французски. Я в школе изучал английский, а Гриша испанский. В среднем, на двоих выходило – по французски. Когда испытываешь к человеку симпатию, начинаешь легко общаться с помощью 20—30 слов.

– А где спецодежда? – спросил Дезертир. Девушка не поняла. – Ну, если поломается мотор, придется лежать на земле, крутить гайки, – Дезертир живо изобразил процесс ремонта.

– Для этого есть техническая служба, если что-то ломается, по спутниковой связи вызываю помощь. Приезжают в течение часа…

А мы с Гришей через час купались в Атлантическом океане…

Произошло это знаменательное событие в курортном городке Ле Сабль д'Олон. Город был пуст. Вдоль широкого песчаного пляжа и километровой набережной стояли веселенькие разноцветные домики. Светило солнце, океан катил к берегу длинные ряды волн, совсем не так, как это происходит на Черном море. Мы с Гришей разделись, сложили пожитки на берегу и бросились с криками и воплями в воды Бискайского залива. Когда мы вернулись за вещами, оказалось, что те уже плавают! Так я впервые увидел прилив…

После купания очень хотелось есть, и в нашем распоряжении были все мусорные баки города! Дезертир нырнул в бак и вытащил… старинное зеркало, потом появилась антикварная пудреница и, наконец, огромная фарфоровая корова начала XX века. Зеркало и пудреницу я взял как подарки жене, а корова! Она была прекрасна! Нет сейчас таких коров! Белая, с черными пятнами, и выразительными глазами…

Выкидывать её было нельзя, и тогда Гриша залез на крышу автобусной остановки и установил там корову в качестве памятника.

Когда вы в следующий раз будете отдыхать в этом чудесном городе, и вам повстречается фарфоровая корова на козырьке остановки, знайте – её установил там Гриша Дезертир из Рязани…

А еще через сутки наше путешествие досрочно завершилось. В Испании. Устав ловить попутки, мы рискнули сесть в поезд, и были задержаны контролером. Он вызвал полицию, нас арестовали и поместили в тюрьму города Вальядолид, где когда-то, давным-давно, мотал срок Сервантес…

В тюрьме мы просидели два дня, а затем, без суда и следствия, были депортированы. Гриша в Москву, а я в… Амстердам! Дело в том, что в те далекие годы из Мадрида не летали самолеты в Киев. Мне сунули в руки билет на транзитный рейс Мадрид-Амстердам-Киев и провели под конвоем в самолет.

Это был шанс. И я его упустил…

В голландском аэропорту Схипхол я был уже свободен, правда, находился в зоне для транзитных пассажиров, оттуда нет выхода в город. Вместо того чтобы лететь в Киев, я подошел к полицейскому… и попросил политического убежища! Меня тут же сняли с рейса, отвезли в центр для беженцев, накормили и дали адвоката.

С адвокатом, солидным полнеющим дядькой лет 60-ти, я общался два часа. Через переводчика, разумеется, государство предоставило. Выслушав мою историю, адвокат покачал головой:

– Все, что я могу для вас сделать, это затянуть с помощью бюрократической волокиты ваше дело месяца на три. Потом вас депортируют, эти три месяца вы просидите в тюрьме, в комфортных условиях, но без права выхода в город. Если вы согласитесь на немедленную депортацию – проведете в тюрьме два дня и улетите домой.

И я, дурак, согласился…

Меня разместили в светлой одиночной камере. Стены в ней были салатно-желтого цвета. За пуленепробиваемым окном виднелся тюремный парк. У окна стояла кровать с одноразовым синтетическим бельем. В углу – сиял модернистский унитаз из нержавеющей стали. Я остался один и понял, какую совершил глупость. Мне выпал шанс, нужно было хвататься за эти три месяца, а там видно будет… Не выдержав нахлынувших эмоций, я зарыдал…

Ко мне в камеру забежал охранник, точнее охранница – высокая худая блондинка в форме, с дубинкой и пистолетом. В тюрьме было видеонаблюдение. Она… села рядом со мной, обняла и стала успокаивать… Гладила меня по голове как ребенка и что-то тихонько говорила по-голландски… А потом принесла мне стопку книг. На русском языке не было ни одной…