Чувствовалось, однорукий садовник хотел что-то сказать, но не решался.

– Говори, – велел ему король. – Я же чувствую, тебя что-то тревожит.

– Я тут как-то шел через лес и наткнулся на старика. Он сидел возле ручья и жарил крысу. Поначалу я принял его за бродягу.

– Но потом ты его узнал.

– Да, ваше величество. Он из свиты вашего отца. Сражался на стороне Константена Овернского.

Людовик сразу перестал улыбаться. Воспоминания были не из приятных.

– Времена Фронды, – сказал король. – Победи они тогда…

– Вашего величества не было бы в живых.

– Я многого не знаю о своем отце. Хочется послушать рассказы тех, кто жил при нем. Думаю, я найду время для этого.

Махнув рукой своим спутникам, король зашагал по обсаженной деревьями извилистой дорожке. Дальше он пошел один. Дорожка вела к пруду и купальному домику. Людовик не сомневался, что Генриетта уже там.

Предположение короля оправдалось. Генриетта ждала его в комнате для переодевания, выпроводив фрейлин в коридор. Едва увидев его, она подошла и положила голову ему на грудь. Людовик провел рукой по ее мокрым волосам, затем приподнял ее голову. «До чего же она красива, – подумал он. – Моя дорогая. Самая дорогая».

– Ты дрожишь, – нежно сказал он. – Неужели озябла от купания?

– Нет. Причины совсем другие, – ответила Генриетта.

В ее синих глазах король прочел тревогу.

– Какие же? – спросил Людовик.

– Ты. Мы. Он… Шевалье.

– Шевалье вызывает у тебя дрожь?

– Да. Этот человек меня пугает. Меня страшит, как он смотрит на меня. Как говорит про вас. То, как он пользуется добротой моего супруга, чтобы принизить Филиппа и возвеличить себя… Если бы они оба исчезли на время. Это в твоей власти. Если они наслаждаются друг другом, мы тоже имеем право на наслаждение.

– Каким надо быть королем, чтобы послать своего брата на войну?

– Я была бы только рада, если бы ты отправил туда их обоих.

Людовик поцеловал Генриетту в лоб, потом в шею.

– А помнишь, когда тебе было шестнадцать? Ты наступила на розу и до крови поранила ногу.

– Ты тогда целовал мне пальцы на ноге, – улыбнулась Генриетта.

– Мои поцелуи уняли боль?

– Мгновенно.

Руки Людовика скользнули по ее спине и обняли нежные ягодицы Генриетты.

– Я хочу, чтобы ты знала: я всегда уйму твою боль. Перестань бояться Шевалье. Я – твоя надежная гавань.

Генриетта шумно вздохнула и выгнула спину, крепко прижимаясь к королю. Людовик погладил ее живот. Затем его рука опустилась еще ниже и принялась ласкать лоно. Генриетта снова вздохнула и прошептала:

– Ты… ты убережешь меня от волн.

– Сразу же, едва они накатятся на нас, любовь моя, – пообещал Людовик.

Он подхватил свою возлюбленную и перенес на канапе. Взяв руку Генриетты, король прижал ее к своим чреслам, показывая, насколько он готов к соитию.

– Едва меня унесет отливом… – прошептал он.

Принц Аннаба и королева довольно много времени провели вдвоем. Правда, их уединение нельзя было назвать полным, поскольку у двери по-прежнему стояли гвардейцы. Разговор касался многих тем, но не выходил за рамки обычных придворных любезностей. Оба понимали: раньше срока, установленного королем, им все равно отсюда не выйти.

– Помнится, в мой прошлый приезд сюда я сделал вам подарок, – вдруг сказал Аннаба.

Королева кивнула.

– Мой подарок доставил вам удовольствие?

– Огромное удовольствие, благодарю вас, принц, – чуть помедлив с ответом, сказала Мария Терезия.

– Я рад это слышать. Тот подарок был очень дорог мне самому.

Наконец в коридоре послышались шаги. Гвардейцы отступили от двери. В комнату вошел Бонтан.

– Его величество готов вас принять, – объявил первый камердинер.

Бонтан распахнул вторую дверь, ведущую в большой светлый зал. Там было тесно от многочисленных придворных и знати. Король восседал в стоящем на возвышении массивном кресле черного дерева. Его наряд соответствовал важности и торжественности момента. За креслом на стене висело большое золотистое полотно, изображавшее восходящее солнце с человеческим лицом. Принц мгновенно узнал лицо Людовика XIV, «короля-солнце».

Мария Терезия заняла место рядом с мужем.

– Приветствую вас, принц Аннаба Ассинский, – произнес Людовик. – Добро пожаловать к моему двору.

Принц тоже поздоровался и поклонился:

– Ваше величество, красота Версаля превзошла все мои фантазии.

Людовик представил высокому гостю Филиппа, Генриетту, Кольбера и Лувуа. Все они обменялись с Аннабой учтивыми кивками.

– А с моей женой вы уже и так знакомы, – добавил Людовик, пристально глядя на африканца.

После окончания официальной части приема Людовик и Бонтан повели принца и его свиту на прогулку по садам, подробно рассказывая, чт'o уже сделано и какие замыслы пока ожидают своего воплощения. Разговор касался не только садов, но и самого дворца. Африканцы кивали и, как могло показаться, находились под большим впечатлением от увиденного.