– Матушка, а что вы скажете насчет него? – морща носик, спросила Софи. – Он кто: ступенька для перехода через пруд или тина на дне пруда?

Сидя на диване друг против друга, Людовик и барон де Роган потягивали вино и смеялись. Все было как в старые добрые времена: уютная обстановка, непринужденные разговоры. Двое друзей, решивших вспомнить лучшие дни своей жизни и согреть воспоминаниями душу и сердце.

– Она любила носить в волосах ленты, – сказал Людовик, водя пальцем по кромке бокала.

– Да. На том пикнике. – Роган отхлебнул вина. – Мы праздновали середину лета.

– А я здорово рассердился, – вспомнил Людовик.

– Еще бы! Ведь Франсуаза выбрала меня!

– Намеренно, чтобы вызвать мою ревность.

– И ей это удалось. Но на самом деле ее глаза были обращены только на вас.

Они чокнулись. Людовик допил вино, встал и подошел к окну. Маркиз де Роган последовал его примеру. Их отражения в стекле повторяли лишь их лица и фигуры, ничего не говоря об их положении и власти. Они переглянулись, в тот момент они были совершенно равны.

– Спасибо, друг, – сказал Людовик. – Мне это было нужно.

Роган кивнул.

– Нам следовало бы помянуть ее нынче вечером, – предложил он. – И еще много вечеров подряд. Когда мне встретится прекрасная женщина, я перехвачу ее волосы бантом и назову Франсуазой!

Людовик улыбнулся.

Через окно Роган заметил прогуливающуюся по садовой дорожке в компании нескольких придворных дам госпожу де Монтеспан.

– Как насчет этой? – спросил Роган.

– А вот ее не трогай, – качая головой, ответил Людовик.

– Вы опередили меня?

Король не ответил. Они снова уселись и налили еще по бокалу.

– Я тут раздумывал, чем бы мне тебя занять, – сказал Людовик. – Кое-что придумал. Надеюсь, ты не откажешься.

– Я уже говорю «да», – оживился Роган. – А теперь позвольте узнать ваше предложение.

– Как ты знаешь, конюшня достроена. Мне нужен главный ловчий.

Маркиз де Роган кивнул. Он услышал от короля слова, которые и надеялся услышать. Что может быть лучше должности главного ловчего? Он находился в одном шаге от осуществления своих давних мечтаний.

– Я знаю такого человека, – осторожно начал Роган.

– На это я и надеялся.

– С радостью готов его назвать!

– Позже назовешь. Он временно займет твое место, пока ты будешь на войне.

– На войне? – переспросил Роган, едва не поперхнувшись вином.

Людовик отставил недопитый бокал:

– Пойми меня, друг. Чем дольше продолжается эта война, тем сильнее я тревожусь за своего брата.

– Я… понимаю вас.

Людовик подался вперед. За считаные секунды его лицо преобразилось. Вместо давнего друга перед маркизом сидел король. Правитель страны.

– Я хочу, чтобы ты отправился на фронт. Стал тенью Филиппа. Заботился о том, чтобы с ним не случилось никакой беды.

«Война! – сердито думал Роган. – Я не хочу идти на войну». Но он заставил себя улыбнуться и сказать:

– Я не могу отказать в вашей просьбе.

– Я всегда помнил тебя таким. Безотказным, – сказал Людовик, хлопая его по плечу.

– Вашему величеству невозможно отказать, – с вымученной улыбкой промямлил де Роган.

В кабинете Маршаля всегда было темновато. Сумрак усугубляли высокие ряды полок, заставленных книгами. Людовик не любил сюда заходить. Сегодня этот кабинет особенно сильно давил на него. Ему казалось, что полки вот-вот сомкнутся над его головой. Напрасно перед приходом сюда он перекусил. Теперь полуденная закуска стягивала желудок болезненным узлом. Короля злила собственная беспомощность перед горем. Он рассматривал брошь, лежащую у него на ладони, – брошь Франсуазы с запекшейся кровью.

– Где вы ее нашли?

– В перелеске близ Марли, – ответил Фабьен.

– А где она сейчас?

– Похоронена вместе со своей семьей.

– Без погребальной церемонии? – удивился Бонтан. – Это унизительно даже для мертвых.

– Погребальная церемония могла бы привлечь внимание, – сказал Фабьен.

Король зажмурился, но тут же снова открыл глаза и взглянул на брошь. В душе бурлил гнев, но внешне он оставался спокоен, говорил ровно и нарочито медленно:

– И что плохого, если бы придворные отдали несчастной девочке последний долг? Я не понимаю вас, Фабьен. Вы вселили в меня надежду, которая теперь разбилась вдребезги. Вместе с моим сердцем, кстати. Почему вы прятали тело Шарлотты от меня?

– Потому, ваше величество, что вы дали мне не только оружие, но и право выбора. И это право позволило мне скрыть обстоятельства смерти Шарлотты Партене, которая, как ни печально, тоже умерла, но не одновременно с ее родителями и братом. Зачем, спросите вы? Затем, что мы это знаем наверняка, а убийцы девочки до сих пор сомневаются. Вдруг она выжила? У них нет уверенности, а значит, они обязательно сделают ошибку.

Людовик кивнул и сжал брошь в ладони. Он столько мог бы сказать и даже крикнуть, но доводы Фабьена были здравыми. Гнев в душе короля растаял, превратившись в горе. Людовик сделал над собой усилие, чтобы удержать готовые брызнуть слезы.