– Мне просто не хочется, чтобы меня здесь видели. Это может повредить тебе.

– Мне это уже не повредит.

– Всё равно. Тебе, может быть, просто неудобно сказать мне, что пора разбегаться. Я помню об этом сама. Не смотри, пожалуйста. Мне надо переодеться и привести себя в порядок.

– Я не смотрю. Я сейчас тоже переоденусь и провожу тебя.

– Если тебе неудобно, я могу пойти от трапа сама.

– Ты очень предупредительна.

– Надо идти.

– Послушай, мы завтра уходим в рейс. Я хочу провести этот день с тобой.

– Ты хочешь так мало?

– Не пытайся меня уколоть. Тебе не идет быть ершистой. Я понимаю, ты нервничаешь.

Она вдруг смирилась:

– Прости. Я, действительно, не знаю, как поступить.

– Тебе неприятно со мной?

– Приятно. Конечно, приятно. Как ты можешь не видеть этого?.. Я просто не знаю, что делать… Я боюсь влюбиться в тебя. Ты не бойся, я только чуть-чуть… Чуть-чуть полюблю и уйду.

– Один не глупый человек сказал: хочешь большего – напрягайся, не хочешь напрягаться – довольствуйся малым.

– Ты это к чему?

Он не успел ответить. Раздался стук в дверь и Васька просунул голову:

– Прошу добро! – лицо его пылало одеколонной свежестью и улыбкой самодеятельного конферансье. – Вижу, что можно! – Распахнул дверь настежь, пропуская смущающуюся подругу, будто по частям: плечо, ножка, грудь в кофточке, покорно прильнувшая к верному спутнику головка, другое плечико и вся грудь! – Кофе готов, влюблённые! – Васька поставил на стол горячий кофейник. – Подруга! Готовь чашки!

Подруга отделилась, частично, от фигуристого спутника, текучей полутенью манипулируя чашками. Чашки стали наполняться кофе, а каюта – ароматом. При этом приклеенная к Ваське Глашенька, успела наклониться и выдать тайное: «Сначала уснул, и я уж подумала: всё – палач умер и казни не будет. Ошиблась я: так казнил, так казнил – просто жить хочется! Спасибо, Танечка!»

Васька был в ударе и пел, играя на публику:

– Увезу тебя я в тундру…

– Увези на Канары, там тепло, – запричитала подруга.

– Это не ко мне. Прости, подруга, я – моряк, а потому – без денег.

– Без денег, Васенька, как без любви – всегда один. – Она отряхнула с его плеча невидимые глазу пылинки.

Он подставил другое плечо:

– А дядя-голубятник учил нас, пацанов, что всё лучшее в жизни прилетает, как голуби на чердак… По любви.

– На чей чердак, Вася? – подруга показывает на голову и смеётся.

– Вася-друг, когда рядом женщина – философия не уместна: готовься в рейс зарабатывать деньги. Понял?

– Понял. А чего тебя капитан вызывал?

– Мастер! Погранцы пришли мзду собрать: ты вчера от трапа ушёл?

– Я только кофе заварил себе, холодно ночью. И кто придёт, если порт под тройной охраной?

– А они говорят: придут посторонние, запустят двигатель, и уведут судно на Канары или до Сингапура.

– Далеко. Все знают. А ты, что сказал им?

– Сказал, что мы винт снимаем на ночь – без винта пароход не уйдёт.

– Как снимаем?

– Так и снимаем. Пришлось повести на кормовую палубу и показать – лежит. Как миленький. Ещё и болтами прикручен. Поверили.

– А что не так? – спросила сообразительная Танечка, заподозрив подвох.

Ответил Васька, довольный, словно пивка глотнул:

– Так это же запасной. Он на любом судне есть, на палубе гниёт, а вот – пригодился…

Таня повернулась и тихо спросила:

– Серёженька, а если я не захочу довольствоваться малым? Если я захочу тебя всего?

– Тогда будем жить на чердаке. Куда голуби прилетают.

– Какой такой чердак на пароходе? Чудаки! Нет такого слова на флоте!

Васька опять входил в роль, достал, как фокусник, из-под руки и разливал из фляжки с бульканьем:

– Содрогаясь, гляжу на отраву, что сквозь грани стакана видно, но по полному римскому праву, коль уплачено – выпью до дна!.. Из флотской классики поэта Кирьянова!

– С утра пить, Вася, это уже перебор! – сказала Таня, повернулась к хозяину каюты, – всё было хорошо. Всё было заманчиво…

– Агитка! – Встрял довольный собой Васька. – Гаишник останавливает девушку: Мадам! Вы за неделю сбили четырех пешеходов – это перебор! – Перебор? А сколько можно?… Ха-ха-ха!

– Погоди, друг, – остановил его штурман. – Давай, не путать праведное с грешным. Нам с Таней пора.

– Куда? На чердак? Где счастливые голуби… целуются и воркуют?

Таня вернулась домой одна. Не позволила провожать себя – видела, что у него уже голова занята другими заботами: железный монстр у причала с мачтами и трубой, молча и уверенно отбирал у неё её счастье.