Шрифт:
Но я крепился.
Наконец, случай представился. Время подобрало нужную лекалу, обстоятельства выстроились в благоприятную комбинацию.
В тот самый день я шел к Иванову мимо школы №14 и, подойдя к той самой площадке, что находилась напротив ивановского подъезда, в который раз принялся осматривать её. С моих детских пор, когда на площадке стоял редкий «запорожец» или «жигуль», а между ними обосновывалась тётка, перевязанная белым фартуком и торгующая пирожками, – с тех самых пор минуло семнадцать колов времени, и сейчас площадка была утыкана разнокалиберными автомобилями и киосками, половина которых на вечном замке. Но не они, неприглядные, волновали моё воображение. Взор мой проницал вглубь, и то, что он там угадывал, заставляло биться моё сердце, словно от весенней лихорадки…
Как известно, подземелья и тайные бункеры удобнее всего делать под незастроенными площадями. Пятачок голой брусчатки подходил для этой цели как нельзя лучше: будь я какой-нибудь досоветский немец, я непременно устроил бы под этим маленьким симпатичным плацем маленький симпатичный потайной бункер, а уже от него – подземные ходы: вверх один, вниз другой. Почему-то, наверное вследствие родства, я чувствую, что те самые досоветские немцы именно так и сделали: прокопали и построили. А нам, опять же вследствие метафизического родства, полагается теперь обнаружить и открыть. Всё правильно, всё сходится.
С этими мыслями я постучал в дверь ивановской комнаты.
В тот день я застал обстоятельства, повернутые к моему плану наиболее выгодным профилем. Иванов приобрел очередную книгу о символике готических храмов и увлечённо обсуждал её с Владом. Матери Иванова в комнате не было. Груда книг по всем возможным мистическим течениям лежала в углу на полу, они были нужны Вовке Иванову для подтверждения своего материализма. Этим он занимался с неукротимой настойчивостью: с каждой получки к груде прибавлялась одна-две книги, а материализм их обладателя становился крепче ещё на несколько кирпичей.
Спор был в самом разгаре. Влад утверждал, что готические храмы – необязательно самое неизведанное место на земле, есть неизведанней: пирамиды Майя, например, или истуканы острова Пасхи. Иванов утверждал, что готические соборы имеют настолько глубокие корни премудрости, что глуповатые истуканы и пустые пирамиды меркнут рядом с настоящим собором, например, Кёльнским. Влад в ответ утверждал, что…
Я с ними не спорил. У моего племянника недавно стали резаться зубы мудрости, и про корни я уже был наслышан. Я подождал, пока спорщики выдохнутся, а потом повернул разговор в нужное мне русло.
– Чего уж далеко лазить, – сказал я небрежно, крутя в руках купленную книгу. – Если уж так хочется тайн и загадок, необязательно ехать за тридевять земель.
Здесь я кривил душой. Конечно же, гораздо увлекательнее обследовать именно готический собор, желательно монастырский, наверняка имеющий множество подвалов и погребов и испещренный подземными кельями, в стены коих вмурованы останки усопших братьев. Но за неимением бесхозного собора мог сойти тщательно подобранный калининградский подвал!
Удивительное свойство человечества – исследовать тайны и загадки ушедших тысячелетий, пропуская мимо загадки и тайны сегодняшнего дня! Мне было жалко калининградские подвалы: десятилетие за десятилетиями их пропускают мимо, устремляя свое любопытство в толщи веков и в глубь экзотических континентов, а наши местные загадки как лежали себе сто лет, так и лежат без намека на раскрытие, словно забытые сокровища.
Сейчас эти сокровища охранял джинн трансцендентальных сомнений, вселившийся в Иванова в незапамятные времена – чуть раньше одноклассника Газманова, но позже одноклассника Леонова. Помня Первое Правило Женщин и Котов (ППЖК), приглушая свою походку до мягкой вкрадчивости, я осторожно приступил к усыплению джинна. Кто знает, по прошествии стольких веков и тысячелетий, от чего нынче усыпляются джинны? Кто знает, какими печатями запечатывают те сосуды?
Все знают: хитростью, хитростью, и только хитростью!
– Помнишь закон магии наличной секунды? – спросил я Иванова.
– Ну?.. – с подозрительностью буркнул Иванов, уставив на меня свои одноклассные буркалы. Чувствительный человек, однако!
– Так вот, надо копать то, что есть. Просто его всегда так много – того, что есть, – что обычно человек запутывается в избытке наличного, не верит себе, смотрит, где копают другие – и пускается по чужим проторенным рельсам. Так и вы с Владом – копаете то, что давно раскопано и о чём потом пишут книги для просвещённых дилетантов.
Иванов поморщился. Только что его обозвали просвещённым дилетантом.
– Действительно! – подключился к моей атаке Влад. Он был в курсе моего плана и, видя, что я начал наступление по всему флангу, поддержал меня артиллерией. – Вон, сосед мой, в подвале в стене обнаружил тайник, а там – серебряный сервиз с геральдическими знаками, и шкатулка с драгоценностями.
– Ты не понимаешь! – с радостью возразил ему Иванов. Для Иванова появился шанс снять с себя обвинение в дилетантизме и переложить его на плечи Влада. – Он говорит, что настоящих искателей не интересуют сервизы, пусть даже серебряные. Их вообще интересуют нематериальные находки. Они ищут тайну, а не клад, – тайну лучшей жизни! Также, как алхимики искали не способ превращения коровьих лепешек в золото, а формулу мудрости!