Алиса выглядела торжествующе. Сходу догадаться о причинах ликования я не могла, но впоследствии, пообщавшись поближе, поняла что женщина круглосуточно пребывает в своей собственной Стране Чудес, где все жители и сама она неустанно восторгаются алисиным совершенством.

Я продолжила урок, стараясь вовлечь в процесс и новоприбывшую. Её уровень оказался очень неплохим, и она почти сразу проинформировала всех о волшебном предмете, помогающем в освоении не самого лёгкого в мире языка.

– Лучший преподаватель – французский любовник, – ни капли не стесняясь сообщила Алиса. – Лично я прибегаю к этому средству и всем советую.

Пончик, Дмитрий и Маргарита неловко переглянулись.

– Ты это к чему? – иронически спросила Маргарита. – Здесь все люди семейные.

Для разрядки обстановки я сообщила, что данный вид педагога обозначается во французском языке специальным термином – «un prof d’oreiller» 19 . Затем попросила Алису рассказать, для каких целей она собирается посещать уроки, общается ли она по-французски с коллегами, использует ли язык в деловых поездках, ну и прочее в таком роде.

– Я читала одну книгу… – загадочно начала Алиса.

– Одну? – гаденько хохотнул Дмитрий.

Насмешка на Алису не подействовала. Лишь уничтожающий взгляд полетел в сторону молодого человека.

– ОД-НУ!!

Вопль коктебельских писателей раздался в моём воображении и, терзая богемные кудри, они бросились в море с отрогов Карадага. Алиса же, помурлыкав, взяла с ночного столика «Финансовый справочник», и ласковые волны биржевых колебаний понесли её в мир кредитов, дилеров и счетов. Но так как Страна Чудес полна сюрпризов, то спустя мгновение Алиса эмоционально выпалила:

– «Война и мир» называется! – и она очертила взглядом полукруг, проверяя достаточно ли мы впечатлились.

– Да, это единственная книга, которую я прочла. Книга, которая перевернула мне всю жизнь. Франция – моя любовь навечно, я выйду только за француза и обязательно буду жить в этой стране. Это мой гранд проект.

Произвести впечатление Алисе удалось. Влюбиться во Францию, читая русский патриотический роман, дано не каждому. Не говоря уж о том, что юные поклонницы эпопеи всегда сохнут по князю Болконскому, а Алиса была покорена мелким корсиканским чудовищем. К слову, многие французы стесняются родства с великим императором: «Ах, что вы, Нап'o, но он вовсе не наш, он же просто дикарь с Корсики!»

Традиционно считается, что много читающие люди – редкостно интересные личности, что только они и достойны общения, привечания и восхищения. Но вот передо мной сидела женщина, за тридцать лет осилившая один, пусть и великий, роман, и она казалась мне чрезвычайно любопытной.

Алиса ходила на уроки исправно и, несмотря на то, что группа приобрела неприятные для меня размеры, я была рада иметь такую ученицу.

С некоторых пор я заметила, что Сонный, обзаведшийся кольцом на безымянном пальце, переменился. Его отсутствующий, мало что выражающий взгляд обрёл осмысленность, глаза засветились. Весь он как-то посветлел и преобразился. Было бы кощунством продолжать сравнивать его с амёбой или земноводным в состоянии анабиоза. Благополучно завершившаяся свадьбой любовная история превратила его в живого, активного юношу, который уже не переспрашивал по два-три раза каждое предложение, издавая один и тот же звук «а?» Между состоянием влюблённости, когда человек не знает, чем ответит возлюбленный, и дебилизмом несомненно много общего.

Романтические приключения внезапно нарисовались и у Шустрого. Большой любитель ресторанов и клубов, он познакомился в одном из них с какой-то особой. Несмотря на это, казалось бы, приятное событие, на последнем уроке он выглядел нервно и даже слегка пришибленно, словно кто-то подначивал его на нехороший поступок.

– И она говорит: из тебя надо сделать культурного человека, – пожаловался Шустрый, – а я ей: разве я некультурный мужчина? А она: в Большой театр тебя надо свести, вот куда!

Натурально «свести» должен был именно Шустрый, и от этой мысли лицо его становилось кисло-скорбным.

– На сайт зашёл, цену глянул, лошади на голове зашевелились! 20 Пять тысяч за место! Десять тысяч то есть, на двоих! Ну, придём, а там? Балеруны в колготках дёргаются, вертятся, мужик палкой машет и вся недолга! – взгляд Шустрого затравленно метался, ища поддержки. – Эх, с этими деньгами бы в ресторан закатиться, а там и есть, и пить, и петь, и плясать! Нет, ну непропорционально же! – ныл не желающий приобщаться к высокому искусству специалист по информационным технологиям.

– Ну и-и-и? Билеты купил али как? – наслаждаясь бедой товарища, спросил Бывший Сонный, превратившийся в Проснувшегося.

Из глубины шустровой души вырвался тоскливый звук ы-ы-ы, и он простонал:

– А куды-ы-ы-ы денешься?

Я тоже решила поучаствовать в беседе и спросила:

– Что пойдёте смотреть?

– Эта… как её… ну, короче, «Дама с бижутерией», так что ли… И чего-то про цыганщину.

Стало ясно, что Шустрый слаб как во флоре, так и в ювелирном деле. Камеи, камелии – ему всё было едино, поэтому, сочтя цветы мелочью, он снабдил героиню Дюма-сына гарнитуром резных украшений.