Дверь распахнулась. Иннокентий Павлович нес в руках полиэтиленовый пакет.

– Вот тебе твоя «супербомба», которая, кстати сказать, побывала в воде, – и это единственное, что нам удалось выяснить. А вот и пара телефонных номеров. Один из них наверняка записан правильно. Эй! Ты слышишь меня?

– Да, конечно… – Александр перевел дух. Незримая рука оставила плечо в покое, предупреждение было сделано.

– Ты вроде как с лица спал. Или мне показалось?

– Показалось, – Александр выдавил из себя ухмылку. – Значит, говоришь, что один из них записан неверно?

– Нет, – Иннокентий хитровато улыбнулся. – Я хочу сказать, что один из них записан правильно.

– Между этими двумя фразами есть разница?

– Есть – и весьма существенная!

– Не согласен, но пусть будет по-твоему, – Александр забрал полиэтиленовый пакет. Обернувшись, окинул взглядом углы и стены. Пусто. Конечно же, пусто… А чего ты ожидал, дружочек?… Черных следов и луж крови? Чего вообще от НИХ можно ожидать?

Человечек был кругл телом, мягок в манерах, картав и витиеват в фразах. Как ни странно, картавость ему шла, делая человечка милым и добрым. Хотя вполне возможно, так оно и было на самом деле. Представился он, как Сан-Саныч, и Александр сразу понял, что напрягать память не потребуется Подобные имена и подобные образы запоминаются на всю жизнь. Есть люди блеклые, сливающиеся с мирским ландшафтом. Сан-Саныч к этой категории не принадлежал. Беседа длилась уже второй час, и, поерзывая в старом креслице, председатель центра аномальных явлений с увлечением вещал о спиритизме и инопланетянах, о возможности телепортирования и телекинезе, о сглазах и старинных обрядах.

– В целом Иннокентий Павлович охарактеризовал нашу деятельность верно. Мы, конечно же, не ученые. Пожалуй, настоящих ученых в этой области пока и нет. Техническая эпоха с завидным упорством отвергала чудеса в прошлом, отвергает и поныне. Что поделаешь? Так им, вероятно, легче. И потому мы абсолютно лишены поддержки. Любопытство – та самая сила, что заставляет нас объединяться. Но, наверное, все на Земле начиналось именно с него. То есть, с любопытства.

– С вами трудно не согласиться.

– О! Если бы это было действительно так! Но, увы, со мной спорят. Да еще с какой страстью! Напористо, крикливо…

– Злобно?…

– Вот-вот! Злобно. Вопрос согласия и несогласия – вообще один из самых неразрешимых. Возможно, его решит век тридцатый, но уж никак не наш с вами.

– Видимо, надо покаяться. Так сказать, для душевного равновесия. Я ведь тоже кое-кого из вас называл психами. Честное благородное! К счастью, все в прошлом… Скажите, вы занимаетесь еще чем-нибудь помимо ваших аномалий?

– Конечно! На что бы я покупал хлебушек с молоком? Имею диплом, работаю инженером по турбинам. Так сказать, ближайший друг резинки и карандаша. А все это, – Сан-Саныч обвел руками бедно обставленный кабинетик, – можно сказать, хобби. В свободное от работы время.

– Насколько я понял, сбор и обработка информации – основное занятие центра?

– Пока да, – Сан-Саныч сокрушенно причмокнул губами. – Хотя и об этом можно говорить с большой натяжкой. Серьезный анализ – это, как минимум, средний компьютер. Наши файлы содержатся в обычных амбарных книгах, а анализ проходит преимущественно у кого-нибудь на кухоньке или прямо здесь.

– Кроме вас в городе есть еще подобные организации?

– Сколько угодно! Уфологи, спириты, просто верующие и наконец сатанисты.

– Сатанисты? Это что, производное от сатаны?

– Совершенно верно. Странно, что вы ничего о них не слышали.

– А почему я должен был о них слышать?

– Эпархия-то ваша. Хулиганы от религии – так их можно назвать. Серьезного там мало, но внешний этикет соблюдается. Я имею в виду черную кабалистику, перевернутые распятия, чтение разного рода гримуаров, священных писаний, переписанных наоборот. Не поняли?… Ну, скажем, ваше имя Саша, – в дьявольском изречении оно бы звучало как Ашас. Детская вроде игра, но скольким умудренным людям взбаламутила головы. Володя – Ядолов, Олег – Гело и так далее. Ябор, Лиахим, Илатан…

– Довольно зловеще получается. Ядолов…

– На этом и строится смысл перевертышей. Коли человек двулик, то ему положено и два имени. Одно дает Бог, второе Сатана. А дальше начинается борьба – кто кого.

– И чем же занимаются ваши сатанисты?

– Ну, во-первых, они вовсе не мои, а во-вторых, в занятиях черных поклонников мало интересного. Во всяком случае для меня.

– Вы считаете, что они играют?

– Не то что играют, но… Скорее, тут можно говорить, о театрализованной мистификации. В каждом из нас живет нереализованный артист, а черная красота тоже по своему красива. Вспомните нацистские парады и огненную символику – разве все это не завораживало? Демонстрация мышц в устрашающем ритме. Языки костра и рокот барабана…

– Пляска под бубен?

– Что-то вроде этого. Впрочем, здесь не только театр. Есть, знаете ли, такие чудаки, которые неравнодушны и к страху. Это ведь тоже чувство из острых. И достаточно сильное. Кому-то оно приносит боль, а кому-то радость. Запугать себя и других – для многих вершина наслаждения. Бойся силы, тобою созданной!

– Я вижу, вы относитесь к ним с небрежением.

– Ни в коем случае. Просто это не моя специфика. Моей она станет, если среди сатанистов объявится энергетически опасная личность. Вот тогда дело примет серьезный оборот.