Крупный снаряд ударил в дальний конец вагона, огненными лепестками разорвав десятисантиметровой толщины броню, лопнув внутри слепящей вспышкой. Удар небывалой силы, подкрепленный вихрем осколков, положил разом всю обслугу. Лишь двое, спустя некоторое время, подняли головы: комендор с отсеченной кистью и Артур, раненая спина которого обильно кровоточила.

То, что с самого начала вызывало ухмылку Артура (Щеголь это видел, когда солдатик беседовал с Лили), кажется, начинало сбываться. Вся система корректировки залпового огня посредством телефонной связи пошла прахом, едва начался бой. Взрывы гаубиц мешались с взрывами пушек бронепоезда, а разномастность орудий работала против наводчиков. Градусная сетка, целик – все было индивидуальным для каждого ствола. Возможно, если бы они видели этот чертов бронепоезд, они могли бы хоть как-то поделить между собой секторы обстрела, но чертов туман путал все карты – и приходилось довольствоваться противоречивыми сводками наблюдателей, отчего сразу началась путаница, разобраться в которой не было никакой возможности. Мотаясь по батарее, Щеголь надрывался от крика, не подозревая, что худшее еще впереди.

– Попали! Попали во второй вагон! – один из наводчиков радостно замахал над головой телефонной трубкой. – Горит, тварь!..

Кто-то хрипло заорал «ура», но на этом короткой их радости суждено было завершиться. Тягостно взвыло вдали, и небо над артиллеристами содрогнулось от дробного грохота. Роняя листву и ветви, кусты живыми созданиями пригнулись к земле. Щеголь бросился ниц, но этим только ускорил свой конец. Смерть била не по горизонтали, а сверху, щедро засевая поляны кусочками раскаленного металла, молотя по людям с изуверской силой. Так или иначе, но именно распластавшимся на земле – убитым, живым и раненым достались самые обильные порции. Стискивая зубы от режущей боли, Щеголь чуть пошевелился, и в ту же секунду небо над головой лопнуло повторно. Еще один залп прошелся смерчем по артиллерийским позициям, кромсая влажную почву, уродуя без того мертвые тела.

В сущности эффективность вражеского огня уже никто не мог оценить по достоинству. Батареи Щеголя более не существовало.

Ожив, электронный мозг «адского бронепоезда» в несколько мгновений просканировал пространство, выдав недвусмысленное резюме о наличии двух противников – первого на дистанции в триста с небольшим метров и второго, устроившего позиции на расстоянии семи тысяч восьмисот пятидесяти метров. Сигнал тревоги пошел гулять по схемам, замыкая контакты реле, заводя электродвигатели и лопасти вентиляционных систем. Все орудия левого яруса в дополнение к главным башням автоматически поделили цели, в считанные секунды задав стволам нужный угол, заряжающие автоматы привели казенную часть пушек в полную боеготовность.

Бронепоезд, охраняющий подступы к Бункеру, в самом деле представлял собой мощную огневую единицу. Скорострельность большинства орудий превышала тридцать выстрелов в минуту, и в любую цель серией сливающихся залпов бронепоезд мог без промедления отправить несколько сотен фосфорных, бронебойных, осколочных и газовых снарядов.

Разумеется, первое что сделал электронный мозг после пробуждения, это задействовал артиллерийские семиствольные комплексы «Голкипер». Без них не проходило ни одно сражение. С жужжанием завертелись барабанные стволы, пришли в движение антенны поиска. Специализированные ЭВМ, сопряженные с пушками и системами наведения, обрабатывая получаемую информацию, начали выдавать команды на поражение летящих в бронепоезд целей, с помощью сервоприводов разворачивая защитные комплексы под нужным углом и в нужном направлении. Шестьдесят снарядов в секунду – такова была скорострельность одного-единственного «Голкипера». На бронепоезде их размещалось четыре, и весь этот огненный шквал обрушился сейчас на снаряды противника, дробя их в воздухе, создавая вокруг состава подобие огненного экрана. Немудрено, что Артур с Лили не понимали в чем дело. Более семидесяти процентов пущенных в противника гостинцев не достигало цели. «Голкиперы» работали с ужасающей скоростью, то и дело подменяя друг дружку, останавливаясь только затем, чтобы охладить вскипающие стволы.

Люди – не электроны, и в жилах у них – ток иной природы и иной скорости. Именно поэтому мозг робота продолжал опережать действия соперников. Батарея Щеголя была идентифицирована, как наземная ЖИВАЯ цель, и в орудия, обращенные в сторону засевших у леса пушкарей, заряжающие автоматы вставили кассеты с шариковыми снарядами. Калибр семьдесят шесть миллиметров, задержка на разрыв чуть больше секунды и две тысячи восемьсот осколков в одном-единственном снаряде. Инфракрасные дальномеры приняли поправку на туман и, спустя всего пару секунд небесная шрапнель с убийственной плотностью накрыла батарею, разом лишив противника ударной группировки. Залп на поражение, еще один залп – контрольный, на добивание. Справившись с задачей, орудия вновь пришли в движение, возвращаясь к первой цели, по которой ни на мгновение не прекращался огонь главной батареи.

В наличии появились первые повреждения, и аварийные сигналы все чаще и чаще вводили в программу робота необходимые поправки. Перегрев одного из «Голкиперов», очаги пожаров в первом и третьем вагоне, выход из строя семи орудий и две поломки в периферийных узлах бронепоезда. Некоторые из этих напастей внушали существенную тревогу, однако мозг принадлежал не человеку, а всего-навсего боевому роботу, и сообщения о повреждениях ничуть не повлияли на его тактику. О собственном спасении речь даже не заходила, – работала одна из основных программ – защита Бункера от внешнего вторжения, защита любой ценой. Нужное решение было принято, и, чуть отъехав по железнодорожной дуге от противника, робот отчасти восполнил потерю огневой мощи, подключив к истребительной работе часть артиллерии правого яруса. Пожарные системы принялись гасить пламя, и совсем иное пламя плеснуло из бойниц, добивая полыхающего противника. Ни в покое, ни в движении пушки «адского бронепоезда» не замолкали на ни минуту.

Вертолетная рация отчаянно хрипела, выплевывая ругань сразу нескольких людей. На миг Вадим представил себе, что там, должно быть, происходит, и поежился от мысли, что скоро и они окажутся в этой мясорубке. Время от времени поглядывая на хронометр, он прислушивался к несущимся из эфира перепалкам, стараясь не проморгать что-либо важное. И Пульхен, и Артур, и Лили единодушно сошлись в не слишком обнадеживающем выводе: если операции суждено завершится успехом, то на все про все понадобится пятнадцать-двадцать минут. В противном случае мощь Бункера попросту сокрушит их, потому что уже через пять минут после первых сигналов тревоги дежурные займут боевые посты, еще через десять командование подземной крепости пинками и матом поднимет с кроватей всех оставшихся лежебок, из земли выползут оптические и локационные системы наблюдения, с зенитно-ракетных комплексов сорвут чехлы и сдуют пыль, а дежурные радисты-операторы, заняв свои места, немедленно вычислят – кто, откуда и в каком количестве посмел посягнуть на покой подземного царства.

– Вадим, слышишь меня? Откликнись!.. Вызываю вертолеты, вызываю вертолеты…

– Дьявол! – Вадим сорвал с себя наушники. – Ни черта они не слышат. Может, это из-за глушилок?

Пилот покачал головой.

– Уровень помех вполне терпимый. Наш частотный коридор по-прежнему чист.

– Тогда почему они нас не слышат?

– У них проблемы с рацией, – пилот хмуро покосился в боковое стекло. – И немудрено. Вон как их поджаривают. Жуть!..