Шрифт:
– Никак нет, – пожилой Ангел улыбнулся снисходительно и поправил очки в круглой оправе. – У нас тут все записано, все учтено, опять же, все под строгим оком Сами-Знаете-Кого. У нас за должностное преступление знаете что? – физиономия Ангела посуровела. – Про Люцифера слыхали? То-то. Моргнуть не успел – скинули. «Оши-и-ибка». Скажете тоже…
– Минуточку, – я попыталась взять себя в руки, – посмотрите, пожалуйста, сюда.
Ангел благожелательно воззрился на меня поверх очков: – И? – спросил он после секундного молчания
– Меня, может, и нет. Но кто-то же есть? – я осторожно пошевелила кисельной субстанцией, которая теперь заменяла мне привычный земной организм. Субстанция заволновалась и пошла радужными пятнами.
– Кто-то, безусловно, есть. Но никак не NN, каковой вы изволили представиться. – Ангел тяжело вздохнул и потер лоб, – Я таких, как вы, перевидал – не сосчитать. И почему-то в большинстве своем – дамы. Ну да ладно. Давайте проверять, барышня. По пунктам. С самого начала. Так?
– Давайте, – сказала я, решительно повиснув у него над плечом и изготовясь биться до последнего.
– Нуте-с, вот она, биография мадам N, – Ангел вытащил из-под стола здоровенный талмуд и сдул с него пыль. – Ab ovo, дорогая, что называется, от яйца, – он послюнявил палец и зашуршал тонкими папиросными страницами. – Ну, это все мелочи… подгузники… капризы детские… глупости всякие… личность еще не сформирована… характер не проявлен, все черновики… ну, детство и вовсе опустим, берем сознательную жизнь… А, вот! – он торжествующе поднял палец. – У вас был роман в конце десятого класса!
– Ах, какая странность, – не удержалась я, – чтоб в шестнадцать лет – и вдруг роман!
– А вы не иронизируйте, фрейляйн, – Ангел сделал строгое лицо. – Роман развивался бурно и довольно счастливо, пока не встряла ваша подруга. И мальчика у вас, будем уж откровенны, прямо из-под носа увела. То есть не у вас, – вдруг спохватился Ангел и покраснел, – а у мадмуазель NN…
– Ну, и чего? – спросила я подозрительно. – Со всеми бывает. Это что, какой-то смертный грех, который в Библию забыли записать? Мол, не отдавай ни парня своего, ни осла, ни вола…
При слове «Библия» Ангел поморщился.
– Причем тут грех, ради Бога! Достали уже со своими грехами… Следите за мыслью. Как в этой ситуации ведет себя наша N?
– Как дура себя ведет, – мрачно сказала я, смутно припоминая этот несчастный роман «па-де-труа», – делает вид, что ничего не произошло, шляется с ними везде, мирит их, если поссорятся…
– Вооот, – наставительно протянул Ангел. – А теперь внимательно – на меня смотреть! – как бы поступили вы, если бы жили?
– Убила бы, – слово вылетело из меня раньше, чем я успела сообразить, что говорю.
– Именно! – Ангел даже подпрыгнул на стуле. – Именно! Убить бы не убили, конечно, но послали бы на три веселых буквы – это точно. А теперь вспомните – сколько таких «романов» было в жизни у нашей мадмуазель?
– Штук пять, – вспомнила я, и мне вдруг стало паршиво.
– И все с тем же результатом, заметьте. Идем дальше. Мадмуазель попыталась поступить в университет и провалилась. Сколько не добрала?
– Полтора балла, – мне захотелось плакать.
– И зачем-то несет документы в пединститут. Там ее балл – проходной. Она поступает в этот институт. А вы? Чего в этот момент хотели вы?
– Поступать в универ до последнего, пока не поступлю, – уже едва слышно прошептала я, – Но вы и меня поймите тоже, мама так плакала, просила, боялась, что за этот год я загуляю или еще что, ну, и мне вдруг стало все равно…
– Милая моя, – Ангел посмотрел на меня сочувственно, – нам здесь до лампочки, кто там у вас плакал и по какому поводу. Нас факты интересуют, самая упрямая вещь в мире. А факты у нас что-то совсем неприглядны. Зачем вы – нет, вот серьезно! – зачем тогда замуж вышли? В смысле – наша NN? Да еще и венчалась, между прочим! Она, стало быть, венчалась, а вы в это время о чем думали?!
Я молчала. Я прекрасно помнила, о чем тогда думала в душной сусальной церкви, держа в потном кулачке свечу. О том, что любовь любовью, но вся эта бодяга ненадолго, что я, может быть, пару лет протяну, не больше, а там натура моя все равно перевесит, и тогда уж, ты прости меня, Господи, если ты есть…
– Вот то-то, – Ангел покачал головой и перевернул страницу, – да тут у вас на каждом шагу сплошные провалы! Девочка моя, ну нельзя же так! В тридцать лет так хотели татуировку сделать – почему не сделали?