– Конечно! Это было непрофессионально.

– Я ведь с вами тогда не как профессионал разговаривал.

Да, действительно, что я к нему привязалась? Но нужно было хоть что-то говорить. Не люблю неловких пауз.

– Так о чем вы хотели поговорить? Какие у вас проблемы? – задал он, наконец, наводящие вопросы и откинулся назад в своем гуттаперчевом кресле.

Я вздохнула, уставилась в поверхность стола, рассматривая деревянные узоры. Необходимо было сконцентрироваться и перестать ерничать. А о чем я собиралась говорить с ним? Можно подумать, я знала…

– Вам нравиться ваша работа? – решил он помочь.

– Да, – соврала я и этим совсем отрезала путь к откровенности. Кажется, и он это понял, потому что, помолчав некоторое время, предложил:

– Закурите?

– Не курю, – ответила я, совершенно замыкаясь.

– Бережете здоровье? – Видимо он не терял надежды разговорить меня.

– Пока да.

– И алкоголем, конечно, не увлекаетесь?

– Пока нет.

– Вы ведь не случайно два раза подряд употребили слово «пока»?

– Может и не случайно.

– И когда же вы в таком случае предполагаете обрести эти пагубные привычки?

– Когда выйду из детородного возраста.

Он вскинул брови.

– Интересно. Гм… Вы следуете какому-то вероучению?

– Вероучению? Еще чего! Я атеистка.

– Но это походит на какое-то религиозное или философское учение.

– Ничего подобного! К тому же религия и философия – это не одно и тоже.

– Да. Спасибо, что напомнили… И все же, чья это концепция насчет детородного возраста и все такое?

– Да какая еще концепция!? А впрочем, ну и пусть концепция. Моя.

– И в чем ее суть?

– Пока женщина находиться в детородном возрасте, она не может наносить вреда своему здоровью, потому что несет ответственность за будущее человечество.

– Очень патетично.

– Острите?

– Ни в коем случае! Так вы считаете себя ответственной за будущее человечество?

– Это, по-вашему, глупо?

– Я этого не говорил. Мне любопытно просто, а что же после наступления недетородного возраста?

– Пользы от тебя уже никакой, ты уже практически принадлежишь земле и потому можешь травить организм в свое удовольствие. Ты уже никому не навредишь и ничего не изменишь.

– Потрясающе, – прогудел он в кулак и хмыкнул.

Даже полной дуре стало бы понятно, что он смеялся надо мной, психолог фиктивный!

– Можете ухмыляться сколько вам угодно, – не слишком галантно огрызнулась я. – Мне жаль, что я у вас время отняла. Пойду, пожалуй.

Я поднялась со стула.

– Да постойте! – все еще продолжая улыбаться, воскликнул он.

– Да нет уж, я пойду. У меня работы видите сколько, – устало и вполне уже спокойно ответила я и вытащила из-под стола напоказ авоську с тетрадками.

Он даже не взглянул на нее, вышел из-за стола, проводить меня.

– Так работа ваша не по душе вам?

Я остановилась на пороге и посмотрела на него достаточно красноречиво, так, что и без слов должно было быть понятно: ну, разумеется, я ненавижу ее.

– А что же по душе? – стал он допытываться, пытаясь, наверное, свой профессиональный долг до конца выполнить, чудак.

– Не знаю, – вздохнула я зачем-то. – Я устала очень. Сама не знаю, чего хочу…

Странно. Почему-то я не вышла за дверь, а прислонилась к стене и даже забыла на пару секунд, где нахожусь.

– Вот уже тридцать лет я не знаю, чего хочу от жизни. Все идет не так, словно не по тому сценарию, который был изначально для меня написан. А по какому-то иному, бездарному, лишенному смысла, дурацкому плану.

– Никогда не поздно начать новую жизнь, – услышала я голос будто откуда-то издали.

– Я не уверена, что хочу ее начинать. Мне вовсе не новая жизнь нужна.

– А что же?

– Может быть только одно единственное зерно, из которого может вырастить что-то важное или хотя бы полезное. Да. Именно это мне нужно сейчас.

Мысль моя на этом остановилась. Иссякла. Как она вообще родилась – непонятно. И я устыдилась своих откровений, встрепенулась, одернулась, выпрямила спину. Психолог задумчиво помалкивал.

– Теперь уж мне точно пора, – сказала я и поспешно открыла дверь. – Всего хорошего! Прощайте.