В дорожном инциденте я поранил шею. Нужно было накладывать шов, и я отправился в частную клинику, до сих пор помню название — «Розье».

Это было мое первое посещение частной клиники, и вернулся я оттуда восторженным.

Сначала миловидная дама спросила меня, какую музыку я предпочитаю: легкую или классическую. Я ответил: «Легкую». На меня надели наушники, и я услышал голос Мирей Матье. Потом пришли две очень миловидных сестры, обе с большими добрыми глазами, одна полила мою рану какой-то прохладной голубой жидкостью, другая дала подышать чем-то, потом начала гладить по руке. Пришел доктор в голубых перчатках, он погладил меня по голове, представился «доктор Фердинанд Ристаль» и начал заниматься раной. Первая сестра закрыла мне глаза душистым платком, а другая принялась гладить мне колени. Это продолжалось минут пять. Потом мне открыли глаза. Доктора уже не было, и мне принесли кофе.

Такой сервис ошеломил меня.

Через несколько лет в мидовской поликлинике в Москве хирург спросил меня:

— Кто тебе так безобразно сделал шов?

— Доктор Фердинанд Ристаль из клиники «Розье», — гордо ответил я.

— Ну и эскулап! У нас такого из деревенской больницы выгнали бы.

Шов был действительно сделан безобразно. Долго не заживал. Из-за него я начал носить бороду.

Саша Авдеев однажды меня оборвал:

— Ты говоришь «видал», «слыхал». Это неграмотно. По-русски надо говорить «видел», «слышал».

И предупредил:

— Не обижайся. Если еще раз скажешь, я тебя поправлю в грубой форме.

И попался Саша на домашнюю заготовку.

Однажды в большой компании я отчеканил:

— Я слыхал, что…

Саша строго меня оборвал:

— По-русски надо говорить «слышал».

— А как же Пушкин? — возразил я. — Он плохо владел русским языком?

И процитировал:

Все дружно засмеялись. Будущий министр культуры был посрамлен.

Недавно я узнал, что Саша Авдеев будет назначен послом в Ватикане.

Ничего не имею против. Сашу я хорошо знал. Знал и его маму, Симу Марковну, врача поликлиники Союза писателей. Я был первым начальником его жены Гали, урожденной Мустафаевой.

Одно забавно. Еврей-посол с женой-мусульманкой защищают интересы русской православной церкви при католическом престоле. Как теперь говорят, круто.

Один только вопрос: почему обошли буддистов?

Когда мы с женой в первый раз поехали в Сахару, там пошли дожди. Все дороги затопило. Выбрались мы оттуда с трудом.

Я написал об этом своему приятелю Игорю Коновалову, будущему председателю «Интуриста», тот ответил:

— Затопило Сахару. Понял. Если утром увидишь у кровати льва, переходи на пиво.

Для того, чтобы растаможить товар в Алжире, требовалось разрешение Министерства иностранных дел. Получение такого разрешения затягивалось на несколько недель. Многое зависело от клерка министерства. Мы решили познакомить с этим клерком нашего нового дипломата В. Пейтуса. Дела сразу пошли хорошо. Однажды Пейтус пригласил его в ресторан. Гуляли всю ночь.

— Он мне обещал оформлять разрешения за один день, — радостно отрапортовал Пейтус.

Вероятно, так и получилось бы, если бы этого клерка на следующий день не выгнали из министерства. За пьянку. Вскоре пришлось отправить домой и Пейтуса. По той же причине.

Через много лет я встретил его в Москве. Он оказался директором комиссионного магазина, где продавали картины.

— Старик, я тебе приготовлю прекрасную картину по дешевке. Всего за полторы тысячи.

При моей зарплате в 260 рублей полторы тысячи дешевкой не казались. Очевидно, на посту директора комиссионного магазина бывший дипломат утратил связь с реалиями мидовского бюджета.

Однажды мы: замсекретаря парткома С. Пешков, секретарь профкома Слава Хоменков и я — поехали в двухнедельную командировку по Алжиру.

Во время переезда из одного города в другой у Славы схватил желудок. За рулем сидел С. Пешков.

— Немедленно останови машину, — потребовал Слава.

— Здесь открытое место, — резонно возразил Пешков. — Доедем вон до той рощи, там и остановлю.

— Останови, я быстрее добегу.

Добежал.

Мой приятель Эдик Родкин оказался в Ливии, в стране, где алкогольные напитки запрещены. В Алжире со спиртным проблем не было. И я, когда случалась оказия, пересылал ему спиртное со стюардессами. Просто так послать было нельзя: ливийские таможенники тщательно проверяли ручную кладь. Поэтому, по совету знатоков, я прибегал к хитрости. Брал пакет из-под молока, наливал в него водку и заклеивал скотчем; потом клал пакет на дно термоса с широким горлышком и доверху заливал кофе. Ливийские таможенники просили открыть термос и убеждались, что никакого алкоголя там нет.